Отражения
Шрифт:
Вода пела, ударяя в гладкие кафельные стены, на которых волновалось заколдованное малахитовое море. Тёплые струи душа успокаивали, принося уверенность в том, что всё образуется. Гермиона закрыла глаза, намыливая душистым шампунем волосы. Когда не видишь собственное тело, меньше злости по поводу того, как оно могло так отреагировать на похотливого старого козла. Хорошо ещё, хоть проснулась утром одна, без него.
C Роном никогда такого не было. Он всегда спрашивал…
«Гермиона… может, мы… ты вообще хочешь?»
Она вдруг здорово разозлилась,
«Ну да. Вот прямо как вчера… с Малфоем».
Гермиона вспыхнула. Внизу живота при одном только воспоминании занялся жар. Кожа помнила грубые ласки, несмотря на то, что её яростно натирали щёткой, а тело, кажется, просило продолжения. Ведьма уменьшила напор горячей воды. Холодные струи заставили вздрогнуть, сжаться и прийти в себя.
«Да чтоб его! Почему, почему с ним было так?»
Втирая гель с запахом ромашки в дрожащее тело, Гермиона сжала зубы. Понятное дело, что из-за Эрни она попала в параллельный мир. И здесь она живёт у Малфоев (только этого не хватало), хозяйка домовика (просто чудесно!) и, видимо, в каких-то отношениях с Малфоем-старшим. Да нет, даже не она, а её отражение! Знать бы ещё, куда оно девается, когда переносишься в другой мир…
А вообще неплохо врезать этой «Гермионе», из-за которой пришлось выдержать вчерашний натиск. Ведь Малфоя, если рассуждать справедливо, винить было просто глупо: он явно принял её за другую. Интересно знать, где здешняя Нарцисса. Помнится, в привычном мире она ушла от мужа после победы над Волдемортом; в Министерстве поговаривали: не простила ему, что поставил под удар её с Драко жизни. А Гарри как-то обмолвился, что видел Нарциссу у Андромеды, когда навещал маленького Тедди.
Гермиона как смогла высушила волосы махровым полотенцем. Причёсываясь перед зеркалом, она сердито разглядывала распухшие алые губы и покрасневшие следы укусов Малфоя на груди.
«Ну подожди, змей белобрысый! Дай мне только палочку вернуть, я тебе покажу, что такое сила волшебства!»
Отодвинув ящик комода, она вытащила белое нижнее бельё. Но лифчик оказался каким-то странным и маленьким, край чашечки как раз перечёркивал грудь пополам, задевая сосок. С трусиками дело обстояло ещё хуже: на самом интимном месте был разрез, открывающий любопытному зрителю половые губы во всей красе. Гермиона чертыхнулась и перерыла всё, что было в ящике. Там попадались какие-то прозрачные крохотные треугольнички на верёвочках, танга, стринги, кружева, гипюр и органза.
«Мерлинова борода! Да что ж за отражение-то у меня в этом мире такое?!»
Брезгливо поморщившись, она оставила первые и распахнула шкаф в надежде найти там нормальную одежду, а не гардероб стриптизёрши или перечень товаров интим-салона.
В одном углу как раз и оказались ультракороткие платья, юбки и наряды с неприличными вырезами, открывающими грудь, и даже пошлое боа. Но в другом всё-таки обнаружилась нормальная одежда. Гермиона натянула
«Вот в таком-то меньше шансов, что Малфой снова набросится… Опять… Проклятье!»
Она ударила кулаком по круглой ручке шкафа.
«Палочка. Медальон. И никаких Малфоев! Палочка. Медальон».
— Хозяйка, мистер Малфой ждёт вас в гостиной к завтраку!
Гермиона вздрогнула: она совсем не услышала хлопка трансгрессии Хэнка. А домовик с трогательной заботой на умильной мордочке смотрел на неё снизу вверх.
— Тогда… проводи меня.
В гостиной, залитой утренним солнцем, нежилось приятное тепло. Лучи скользили по рамам натюрмортов и полок с сувенирными фигурками.
За длинным столом, накрытым на двоих, сидел Люциус, развернув «Ежедевный Пророк».
Такого Малфоя, вальяжного холёного, и, что уж там скрывать, красивого, сложно было назвать «старым козлом». Таким Гермиона видела его на втором курсе обучения в Хогвартсе, в магазине «Флориш и Блоттс» — уверенным в себе, этаким королём мира. Воротник белой рубашки под коричневым пиджаком пижонски расстёгнут, на плечи спадают длинные шелковистые волосы. В воздухе витал тонкий аромат сандала и барбариса — на столе перед Люциусом исходила паром чашка чая с серебряным ситечком.
Гермиона не удержалась от шпильки.
— Значит, правда — всё, что в Хогвартсе сплетничали: Люциус Малфой заваривает чай в ситечке!
— О чём ещё сплетничали в Хогвартсе касательно меня? — он поднял на неё серые глаза, в которых явно читалась насмешка. И любопытство.
Гермиона замолчала, чувствуя, как начинают гореть кончики ушей. Она вспомнила, как однажды подслушала в библиотеке разговор двух старшекурсниц, и чуть не сползла тогда по стенке: эти девицы утверждали, что папаша Драко вряд ли носит бельё под брюками, и всерьёз обсуждали, какого размера «у него в штанах».
— Доброе утро, мистер Малфой.
— Доброе утро, — он окинул её платье скептическим взглядом, и Гермиона почувствовала, как края чашечек трутся о соски.
Она села к своим приборам через два стула от него и занялась завтраком. Тосты были такими восхитительно хрустящими и золотистыми, что пришлось сдерживаться и есть медленно, а желудок уже урчал от голода. И к своей досаде пришлось признать, что чай, заваренный в ситечке, получается густым терпким и очень вкусным.
Единственное, что мешало: заинтересованный взгляд Малфоя, который «ел» её.
— Мистер Малфой, мне нужна моя палочка. Полагаю, она у вас?
— Сэр.
— Что, простите?
— Когда обращаетесь к тем, кто старше вас, следует добавлять «сэр».
Гермиона с трудом подавила желание запустить в него сахарницей. А лучше молочником — он потяжелее будет.
— Сэр, не будете ли вы так любезны сообщить, где сейчас моя палочка и медальон с рубином?
— Охотно, — отозвался Люциус, отпивая чай. — И то, и другое в аврорате. Проверяется на воздействие тёмной магии и последних использованных заклинаний.