Отраженная в тебе
Шрифт:
— Да уж, пожаловаться не могу.
— Везет же некоторым, — сказала она, шутливо толкнув меня плечом, и спросила: — А как тот парень, с которым ты делишь квартиру? Я фотки видела, он тоже обалденно красивый. Он один, а? Может, познакомишь?
Я отвернулась, чтобы скрыть гримасу. Не больно-то легко далось мне понимание того, что сводить с Кэри хороших знакомых и подруг не стоит. По той простой причине, что в него было очень легко влюбиться, из-за чего разбилось великое множество сердец, потому как сам он просто не мог ответить на любовь такой же любовью. Едва только отношения начинали складываться наилучшим образом,
— Один он или нет, я понятия не имею. У него сейчас все… довольно запутанно.
— Ладно, просто имей в виду, что если представится возможность, то я буду не против. Только скажи. Ты такос любишь?
— Обожаю.
— Есть чудесное местечко в паре кварталов отсюда. Пошли.
Когда мы с Мегуми возвращались с обеда, настроение у меня было просто великолепным. После сорока минут оживленных сплетен о парнях и любовных отношениях, сдобренных превосходными мексиканскими лепешками с начинкой, я чувствовала себя чудесно. Радовало и то, что с обеда я поспевала минут на десять раньше окончания перерыва. В последнее время я частенько опаздывала с обеда, хотя Марк и не выражал недовольства по этому поводу.
Вокруг нас бурлил и громыхал город, плотные потоки людей и машин, как всегда в эти часы, пронизывали жаркий и влажный воздух, а я бесстыдно пожирала их взглядом, вбирая в себя все и всех.
Мужчины в деловых костюмах вышагивали вперемежку с женщинами в шлепанцах и коротких юбках, дамы в дизайнерских нарядах и туфельках по пятьсот долларов обходили окутанные паром тележки продавцов хот-догов и громкоголосых уличных торговцев. Это возбуждающее смешение всего на свете, именуемое Нью-Йорком, вызывало у меня дрожь восхищения, чувство, какого я не испытывала нигде и никогда прежде.
Как только мы остановились у перехода прямо напротив Кроссфайра, мое внимание тут же привлек знакомый черный «бентли»: должно быть, Гидеон тоже вернулся с ланча. Разумеется, я немедленно вспомнила рассказ о том, что именно из этой машины он впервые увидел меня в тот момент, когда я любовалась величественной красотой его небоскреба, и от одной этой мысли я ощутила приятное покалывание…
Неожиданно меня бросило в холод.
Вышедшая из здания сногсшибательная брюнетка, идеал Гидеона, осознавал он то или нет, помедлила, словно давая мне возможность как следует рассмотреть ее. Та самая, из-за которой мы поругались в «Уолдорф-Астории». Та самая, один вид которой пробуждал во мне самые худшие опасения.
Коринн Жиро в облегающем кремовом платье и вишнево-красных туфлях выглядела словно глоток свежего воздуха. Она пробежала рукой по длинным, до талии, черным волосам, не таким уж блестящим, как показалось мне в тот вечер, когда мы встретились. Да и вообще, выглядела она слегка взъерошенной. И обводила пальцами контуры своих губ.
Вытащив смартфон, я включила камеру, навела на Коринн и, увеличив изображение, поняла, зачем ей это понадобилась: ее помада была размазана. И не просто размазана, а так, как это бывает после страстного поцелуя.
Зажегся зеленый. Мы с Мегуми двинулись в потоке пешеходов, постепенно приближаясь к женщине, которая когда-то добилась от Гидеона обещания на ней жениться. В это время из «бентли» вышел Энгус и после краткого обмена фразами открыл для Коринн заднюю дверь.
Это предательство — и Энгуса, и Гидеона — потрясло меня так, что я перестала дышать. Ноги не держали меня. Хорошо, что Мегуми успела подхватить меня.
На моих глазах стройная фигура Коринн грациозно скользнула на заднее сиденье машины Гидеона. Во мне вскипел гнев, кулаки сжались, слезы ярости затуманили взор. «Бентли» отъехал от тротуара, влился в поток транспорта и исчез.
ГЛАВА 3
Как только мы с Мегуми вошли в лифт, я надавила на кнопку последнего этажа.
— Если кто спросит, вернусь через пять минут, — предупредила я ее, когда она выходила у офиса «Уотерс, Филд и Лимэн».
— Поцелуй его за меня, ладно? — заявила она, игриво обмахиваясь ладошкой. — Видишь, даже при мысли, что это будет сделано через тебя, меня в жар бросает.
Я сумела вымучить улыбку и удержать ее до того момента, как двери закрылись и лифт продолжил подъем. На последнем этаже я вышла в оформленный со вкусом, в подчеркнуто мужском духе, холл. На дверях из матового стекла красовалась энергичная надпись «Кросс индастриз». Строгость этого оформления несколько смягчалась подвесными кашпо с папоротниками и лилиями.
Рыжеволосая секретарша в приемной Гидеона нажала на кнопку прежде, чем я успела подойти к двери, а потом еще и расплылась в улыбочке, отчего у меня напряглась спина. Я всегда нутром чуяла, что она меня недолюбливает, а потому эта улыбка не вызвала у меня ни малейшего доверия. Напротив, вызвала беспокойство. Однако я не подала виду: приветливо помахала рукой, поздоровалась и улыбнулась в ответ. Предпочла не выказывать стервозности, хоть у меня и были на то все основания.
Я прошла по длинному коридору к личному кабинету Гидеона и вошла в просторную внутреннюю приемную. Сидевший за столом его личный секретарь Скотт при моем появлении встал.
— Привет, Ева, — сказал он, потянувшись к телефону. — Сейчас доложу о вашем приходе.
Стеклянная перегородка, отделявшая личный кабинет Гидеона от остального офисного пространства, обычно была прозрачной. Однако одним нажатием кнопки ее можно было превратить в матовую, непроницаемую, что сейчас и имело место. Естественно, это усугубило мое беспокойство.
— Он один?
— Да, но…
Конца фразы я не расслышала, потому что ломанулась за стеклянную дверь, в личное помещение Гидеона. Оно было просторным, разделенным на три отдельные зоны, каждая из которых казалась больше, чем весь кабинет Марка. По контрасту с изысканной теплотой домашних апартаментов, в убранстве кабинета преобладали сдержанные черные, серые и белые тона. Некоторое оживление в этот декор вносили усыпанные сверкающими камнями хрустальные графины с разноцветным содержимым, которые стояли в баре.
Из огромных, от пола до потолка, выходивших на две стороны окон открывался вид на город. Темная стена напротив массивного письменного стола была покрыта плоскими экранами, на которых транслировались деловые новости со всего мира.
Взгляд мой обежал комнату и не упустил небрежно сброшенную на пол подушку. Ворс на толстом ковре перед диваном был предательски примят, да и сам диван оказался сдвинутым с привычного места на несколько дюймов.
Сердце мое бешено заколотилось, ладони покрылись потом. Тревога, охватившая меня ранее, невероятно усилилась.