Отрешенные люди
Шрифт:
Иван Васильевич направился к Садыку, который не принимал участия в общем разговоре, а чутко прислушивался к ночным шорохам, поминутно крутил головой и кидал беспокойные взгляды в сторону совещающихся. Иван знаками стал объяснять ему, как надо натянуть веревку на тропе меж кустов, а потом показал, что они с пленными должны будут спрятаться у речки, обмануть тех, кто кинется их преследовать. Садык, кажется, все понял и несколько раз согласно кивнул, соскочил с коня и отцепил аркан, стал привязывать его поперек тропы. Зубарев с Никанором
Буквально через несколько шагов из предрассветного тумана выступили темнеющие неподалеку кибитки, и они услышали пофыркивание пасущихся поблизости лошадей. Более всего Иван боялся, что в ауле окажутся собаки, которые перебудят хозяев, а тогда уже им придется прорываться с боем. На всякий случай он подвинул под руку длинный кинжал и подсыпал порох на полку мушкета. Но собаки не залаяли, может приняв их за своих, и они крадучись подобрались к крайней кибитке.
— Вон в той кибитке купцы, сам видел, — горячо зашептал в ухо Ивану ехавший рядом Никанор Семуха.
Осторожно ступая, сгибаясь до земли, двинулись к центральной войлочной кибитке, подобрались вплотную, прислушались — изнутри несся громкий храп и чье–то сонное бормотанье. Иван оглянулся и дал знак Никанору и Тихону ждать его здесь, а сам откинул полог и шагнул внутрь. Через отверстие в крыше на пол, устланный толстой кошмой, падал рассеянный свет, и он сразу различил спящего чуть в стороне Федора Корнильева, а подле него еще двух русских мужиков. Более никого в кибитке не было. Чуть приглядевшись, Иван различил на ногах у всех троих железные цепи, заканчивающиеся толстыми кольцами, обхватывающими лодыжки пленников. Он присел на корточки и легонько тронул за плечо Федора. Тот раскрыл глаза и спросонья не сразу понял, кто перед ним, и удивленно протянул:
— Иван… Ты как здесь? Чего делаешь?!
— За тобой пришел. Пошли, кони ждут.
— А они как? — спросил Корнильев. — Жалко мужиков бросать, чучмеки с них с живых шкуру снимут.
— Буди и их, вместе пойдем.
В это время снаружи кибитки послышался конский топот и тонкий, пронзительный свист. Федор все понял и начал расталкивать мужиков, которые тут же вскочили, удивленно уставившись на Зубарева.
— Пошли, пошли, — поторопил их Корнильев. И первым выбрался наружу. Никанор и Тихон подхватили пленных под руки, потащили к коням, стали помогать взобраться в седло.
— Так мне же не сесть верхом, — оттолкнул Корнильев руку Ивана, который торопливо подталкивал его сзади. — Али сам не видишь? — и он указал на цепи на ногах.
— Вот незадача! Как же быть?
Двое других пленников также беспомощно смотрели в их сторону, не зная, что делать.
— Ложитесь брюхом на седло, — не раздумывая, крикнул Иван. — А как уйдем подальше, то что–нибудь придумаем.
Чертыхаясь, Федор Корнильев подтянулся вверх на руках и лег животом на седло, свесив голову вниз; Иван вскочил на круп коня, дернул поводья. За ними тронулись и Никанор с Тихоном, у которых также висели поперек седел двое других мужиков.
— А караван ваш где? Пограбили? — спросил Иван.
— Да черт с ними, с товарами! Лишь бы поскорее выбраться отсюда, отвечал тот снизу, доставая руками почти до самой земли.
И тут сзади них послышались громкие крики, и Иван, повернув голову, увидел, как из кибиток выскакивали босые, без халатов киргизцы и орали во всю глотку, указывая руками в их сторону.
— Началось! Теперь держись, — крикнул он и подхлестнул коня, переходя на галоп.
Садык ждал их там, где они его оставили. Он указал рукой на пологий спуск, ведущий в заросли кустов возле речки, и они направили коней туда.
— Глаза мне все ветками выколешь, — жалобно простонал Федор, — чего по степи не поехали? Здесь мигом споймают…
— Помолчи, Феденька, помолчи, потом все объясню. Так надо.
Доехали до небольшого овражка, где растительность была погуще, и решили остановиться, переждать погоню, дать отдышаться пленным. Когда Федор встал на ноги, лицо его было налито кровью, как гребень у боевого петуха. Он тяжело дышал и тут же сел на траву. Не лучше выглядели и остальные пленники, но в глазах у всех светилась радость, что наконец оказались на свободе.
— А мы вчерась еще заметили, что хозяева наши чего–то шушукались меж собой, кормить нас получше стали, — сообщил Корнильев, чуть отдышавшись.
— А раньше все один сухой заплесневелый сыр давали…
— Хлеба у них и не допросишься, — заговорили в голос мужики.
— Тихо вы, а то услышат, — одернул их Иван, прислушиваясь. Более всего он опасался, как бы Садык не переметнулся на сторону к своим и не выдал их убежище.
— Скачут, — сделал знак Никанор Семуха, — сколь их там было, ваших охранников? — спросил шепотом у пленных.
— По–разному, — так же шепотом отвечал один из них, самый молодой, с льняными волосами и светлыми насмешливыми глазами, — когда пятеро весь день подле нас были, а когда двое оставались.
— А вчера еще с десяток подъехало, — сообщил Федор Корнильев, — верно, про вас узнали. Так чего братовья выкуп за меня не могли собрать, что вы нас ночным делом умыкнули? — вспомнил вдруг он.
— При мне выкуп, — не глядя на него, отвечал Иван, — мужики решили меж собой поделить, коль дело выгорит.
— Ну, удальцы, — тихо проговорил Корнильев, — а ну, как поймают да поубивают нас всех?
Вдруг со стороны тропы, откуда они только что спустились, послышались громкие удары о землю, крики, ржание лошадей.
— Сработало! — радостно вскрикнул Иван Зубарев. — Получилось!
— Что получилось? — посмотрел в его сторону Корнильев.
— Веревку на тропе натянули, чтоб с коней их посбивать, — пояснил он. Может, обратно повернут…
— Вряд ли, — прищурился Никанор Семуха, — коней споймают и дале поскачут.