Отрешенные люди
Шрифт:
– И думать забудь, - кричал он Ивану в лицо, - они редкой породы, и граф велел мне их обратно к нему в Москву доставить.
– А как же я?
– растерялся Иван.- Мне он тоже сказал, что могу их взять на любой срок.
– Не дам коней, - стоял на своем Замахаев, уперев руки в бока, - а коль добром не поймешь, то мигом заявлю куда следует о тебе.
Ивану не осталось ничего другого, как отправиться на базар и там купить у пьяного хохла заезженную кобылку с выпирающими из-под кожи ребрами и старенькую телегу в придачу. Не простившись с сержантом, он выехал из Глухова ранним утром в сторону Стародуба, постоянно спрашивая у встречных дорогу и старательно объезжая редкие заставы, стоящие у въезда в городки.
К концу второй недели он наконец-то наткнулся на крепкое сельцо, стоявшее у края дубравы, и, как только въехал в него, то увидел идущего с пилой на плече мужика, с бородой едва не до пояса.
– Бог в помощь, - попробовал заговорить он с ним, но тот лишь сурово глянул на него и продолжал молча идти дальше.
– Где старосту найти? спросил Иван, смекнув, что тот не станет разговаривать с ним по причине отсутствия у него бороды, которую люди старой веры никогда, не то что не брили, но и ножницами не касались, считая это грехом великим. Вспомнились рассказы отца о притеснениях старообрядцев со стороны властей, из-за чего те и бежали в глухие, безлюдные места, скрывались там от нововведений, а многие в Сибири шли добровольно в огонь, лишь бы не принять новую, никонианскую, как они называли, "собачью" веру. В ответ на вопрос Ивана мужик неопределенно махнул рукой, указывая на соседнюю улочку. Переезжая от дома к дому, настойчиво выспрашивая у молчаливых селян, где ему найти старосту, он все же был направлен к крепкому, стоящему чуть особняком от остальных, дому, где навстречу к нему вышел пожилой мужик, почти старик, с седой окладистой бородой, в сермяжном кафтане.
– Зачем тебе староста нужен?
– недружелюбно спросил он.
– Разговор есть, - пояснил Иван, - Мирона Нескорова ищу.
– А сам откуда будешь?
– Из Сибири, - сообщил он, и увидел, как вытянулось лицо у старосты.
– Заходи в дом, - велел тот, кышкнув на ребят, что выскочили вслед за ним на крыльцо.
Привязав кобылку у изгороди, Иван поднялся по ступеням на высокое крыльцо и потянул дверь на себя. На него пахнуло воском и ладаном - как это обычно бывает в церквях. В переднем углу висела огромная икона Богородицы, и возле нее теплилось несколько свечей в медном подсвечнике. Он перекрестился на икону и встретился с внимательным взглядом старосты. Вдоль стен чисто прибранной комнатки стояли лавки, на полу лежали домотканые половички, по окнам висели цветные занавески. Но комнатка не казалась жилой, верно, тут староста принимал приходящих к нему по разным делам посетителей, а жилые комнаты находились рядом, на другой половине дома.
– Рассказывай, зачем тебе Мирон Нескоров понадобился, - не предложив ему сесть, задал вопрос староста.
– Дело у меня к нему, - сдержанно ответил Иван.
– Сказывай, какое дело, а то разговора не будет.
– Поручение секретное, - не желал до конца открываться Иван, но староста, хмуря лохматые брови, твердо заявил:
– Рассказывай все как есть, без утайки, или...
– сделал жест в сторону двери, - не держу, отправляйся, откуда пришел.
Иван покрутился и так и сяк, повздыхал для вида, делая грустное лицо, но староста сосредоточенно молчал, и тогда Иван брякнул первое, что пришло на ум:
– Земляки мои просили узнать, нельзя ли сюда переселиться, а человек один из здешних мест и сказал: мол, Мирона найдете, он поможет определиться с переездом.
– Много семей переехать желает?
– чуть смягчившись, спросил староста.
– Две деревни, - не особо задумываясь о последствиях, врал Иван.- Там у нас такое творится, что и не расскажешь сразу.
– Слыхали о том, - набожно перекрестился староста на икону двумя перстами, - совсем от Бога отошли люди, о дне Страшного суда не думают, а всем воздастся за грехи их. Ты вот сам, почему обычаев древних не соблюдаешь и, как пророками библейскими завещано, волос на лице не сохраняешь?
– Никак нам нельзя, отец, а то со света сживут, потому и брею. Ездить часто приходится и в Петербург, и в Москву, а там полиция кругом...
– Да уж...
– горестно вздохнул староста, - совсем житья не стало от безбожников тех. Так и быть, укажу тебе дорогу к Мирону. Правильно тебе земляки подсказали, он вам и нужен. А пока располагайся в моем доме, отдохни с дороги.
В следующих старообрядческих слободах, через которые пришлось проезжать Зубареву, подобных пристрастных допросов уже не было. Он решил, что между селениями, судя по всему, налажена бесперебойная связь, с помощью которой жители извещали друг друга о появлении незнакомых людей, предупреждали об опасности. Зато везде его расспрашивали о притеснениях, чинимых властью людям старой праведной веры, интересовались, не придет ли на смену нынешней императрице кто-то из тех, кто отменит новые порядки, вернет прежние, бывшие до ненавистного им патриарха Никона. Более всего говорили об императоре Иоанне Антоновиче, который слыл среди старообрядцев человеком богобоязненным, держащимся старины, и, если бы не его враги, упрятавшие законного наследника в узилище, то все бы сейчас было не так, им бы не приходилось скрываться вдали от родных мест. Многие из семей, живших ныне под Стародубом и Веткой, перебрались сюда из-под Рязани, Калуги, Пскова. Там, на родине, у всех остались не только дома, но и много родственников, с которыми они почти не имели связи.
Наконец, Ивану сообщили, что завтра он встретится с тем самым Мироном Нескоровым, ради которого он и проделал столь нелегкий путь. Тот уже знал о появлении Зубарева в этих краях и обещал ждать его в слободе Млинка.
Мирон Нескоров дружески встретил Ивана в просторном доме, где, кроме него, находились еще несколько стариков с длинными, как у пророка Моисея на росписях в храмах, бородами и печальными, чуть грустными глазами. Но они тут же оставили их наедине, лишь только Мирон намекнул, что ему надо потолковать по душам с приезжим человеком. Сам Нескоров больше походил на приказчика из торговой лавки: хитро поглядывая на собеседника, он постоянно облизывал языком сухие потрескавшиеся губы, оглаживал короткими пальцами белых, не знающих тяжелой работы рук пробор на голове и постоянно к чему-то прислушивался, умолкая, как только слышал чьи-то шаги под дверью.
– От графа Гендрикова я к вам, - доверительно сообщил Иван, как только они остались одни.
– Знаю, знаю, милейший, - согласно кивнул Мирон, - но кроме меня, о том больше никто знать не должен. Понял?
– Я не из болтливых, - дернул плечом Иван.
– Граф сказал, что от вас узнаю, что нужно делать дальше.
– То само собой. Только время теперь такое, что придется тебе пожить у нас малость, а я пока подготовлю все. Через границу сейчас трудно переходить стало, крепко стерегут.
– Через границу?
– Ивану показалось, что он ослышался.
– Именно, через границу. Тебе, милейший, нужно пройти через польские земли и прибыть в Пруссию.
– Куда?!
– привстал с лавки Зубарев.
– Шутник ты, дядя, однако. Чего мне там делать, в Пруссии твоей?
– О том особый сказ будет. Но мне велено тебя как раз туда направить, а инструкции получишь перед самым отъездом.
– А коль я откажусь от предложенного? Тогда как? Меня дома ждут не дождутся, а я без всяческих документов к черту на кулички переться должен.
– Не стоит нечистого поминать, - поморщился Нескоров, и его острый лисий нос чуть дернулся, как от неприятного дуновения ветерка, - мы народ истинной веры и, в отличие от вас, держим себя в должной строгости.
– Уже и сморкнуться нельзя скоро будет, - усмехнулся Иван, - так ответьте мне, что будет, коль откажусь от предложенного?
– А ничего и не будет, - равнодушно сообщил Нескоров, - как сюда добрался, так и отсюда обратно выберешься. Но ни в один дом наши люди тебя уже к себе не пустят, от властей не спрячут. А тебя, сказывали мне, по всей России полиция с ног сбилась, ищет давненько.