Отрицание Оккама
Шрифт:
– Вы все понимаете без слов, – восхитился Дронго, – если вы дадите мне его телефон, я буду вам очень благодарен.
– Конечно, – Арсений продиктовал номер телефона и, не удержавшись, спросил: – Все-таки это он организовал убийство Егора? Вы тоже так думаете?
– Не читайте много детективов, – посоветовал Дронго, – иначе начнете подозревать всех сенаторов. А при вашей работе это вредно. Спасибо за помощь.
Он взглянул на Вейдеманиса, словно спрашивая, стоит ли ему делать этот звонок. Эдгар пожал плечами. Дронго набрал номер. Один гудок, второй, третий. Некоторые политики не отвечают на звонки, если видят незнакомый
– Я вас слушаю, – сердито сказал он, – кто это говорит?
– Извините, что я вас беспокою, господин Махметов, – быстро сказал Дронго, – но я эксперт по вопросам преступности. И мне нужно срочно с вами увидеться.
– Позвоните в мой секретариат и запишитесь на прием, – предложил Махметов, – кто вам дал номер моего телефона?
– Вы меня не поняли, – больше всего Дронго боялся, что его собеседник не захочет продолжать разговор и отключится. – Дело в том, что я провожу расследование по факту убийства Егора Богдановского.
Сенатор молчал. Дронго замер. Сейчас был самый трудный «момент истины». Если он положит трубку, то потом не станет разговаривать вообще. Но сенатор молчал, очевидно, размышляя.
– Разве его убили? – наконец спросил Махметов. – Я полагал, что он умер сам. Так было написано во всех газетах.
– Вы же знаете, что нельзя верить газетам. Его убили…
– Как это произошло? Подождите, я не понимаю, почему вы звоните именно ко мне. Кто его мог убить?
– Нам нужно увидеться и переговорить.
Опять долгое молчание.
– Кто у вас главный подозреваемый? – неожиданно спросил Махметов. – Это она?
Дронго понял, что он спрашивает про свою супругу.
– Нет, – ответил он, – но это было убийство. Экспертиза, проведенная повторно, подтвердила, что Егора Богдановского убили.
– Ясно. Когда вы хотите ко мне приехать?
– Прямо сейчас. Я смогу быть у вас примерно через час.
– Хорошо. Я буду вас ждать. Скажите, как ваша фамилия, и я оставлю вам пропуск.
– Меня обычно называют Дронго.
– Вы шутите? Я спрашиваю вашу фамилию?
Дронго назвал. Махметов записал и сразу отключился.
– Давайте в центр города, – предложил Дронго, – кажется, нам нужно доиграть еще один акт нашей драмы.
Глава 18
Когда он поднялся в приемную сенатора, его уже ждали. Молодой человек лет двадцати пяти предупредительно открыл дверь, впуская его в кабинет. Махметов встретил Дронго мрачным взглядом. Он был выше среднего роста, достаточно подтянутый для своего возраста. Одутловатые щеки, большой нос «картошкой», очевидно, в молодости он занимался боксом или борьбой. У него были черные глаза, резкие морщины пересекали его лицо, особенно выделялись глубокие носогубные складки. Тонкие губы и волевой подбородок. Сенатор испытующе смотрел на гостя. Затем предложил ему садиться и сам уселся напротив, за длинным столом.
– Вы хотели, чтобы я вас принял, – начал Махметов, – и теперь я готов вас выслушать. Зачем вы пришли? Что вам нужно?
– У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы с вами обсудить.
– У меня нет желания с вами ничего обсуждать. Мы оба прекрасно знаем, что в ту ночь, когда умер или был убит Егор Богдановский, моя бывшая супруга находилась в его квартире. – Дронго попытался возразить, но сенатор, повысив голос, не дал ему что-либо сказать. – Мы оба
– Нет, – ответил Дронго, – я пришел к вам за помощью. Его действительно убили, и, как я подозреваю, ваша бывшая супруга здесь ни при чем.
– Тоже хорошая новость, – кивнул сенатор, – значит, вы думаете, что это я все организовал. Такой современный вариант ревнивого мужа. Отправил жену в постель к любовнику и сам заказал его убийство. Как его убили? Выстрелом в окно? Насколько я знаю, они были дома и не выходили из квартиры, пока она не отвезла его в больницу, где он умер от тяжелого приступа язвы. Как говорят врачи – прободение язвы. Так, кажется, более правильно?
– Его отравили, – сообщил Дронго, – и эксперты уверены, что это произошло не у него на квартире. Яд медленно растворялся в его желудке. Его отравили во время приема в саду «Эрмитаж».
– В таком случае это не ко мне. – Было заметно, как трудно сенатору дается этот разговор. У него начался нервный тик. Он мрачнел с каждой минутой все больше и больше.
– Я вас не обвиняю. Но его отравили, и мне поручено найти возможного преступника.
– Это ваше право, – коротко заметил Махметов. – Спрашивайте.
– Вы знали, что они встречаются. Извините, что я вынужден задавать вам такие неприятные вопросы.
– Нет, ничего. Если она меня так опозорила, то вы вправе прийти сюда. Я не знал. Сначала не знал. Потом стал догадываться. Дело в том, что у нас давно назревали конфликты в семье. Возможно, в этом был отчасти виноват и я. Когда она ждала ребенка, я настоял, чтобы она от него избавилась. Мне уже много лет, я боялся, что может произойти какой-нибудь генетический сбой. Дело в том, что у моей сестры родился в сорок два года мальчик с синдромом Дауна. Наличие лишней хромосомы. И я очень боялся, что подобное может повториться. Но теперь понимаю, что я не имел права решать за нас обоих. Во время прерывания беременности ей повредили внутренние органы. И врачи заявили, что она больше не сможет иметь детей. Представляете, какое это горе для молодой женщины. Я пытался ее поддержать, но между нами выросла стена.
Сначала я не придавал этому значения. Но она все чаще оставалась на даче, когда я бывал в городской квартире. Или дома, когда я уезжал на дачу. Возник даже такой ритуал, мы ночевали только в разных местах. Потом она увлеклась этим молодым повесой. Я сначала даже радовался, что она нашла себе такого поклонника, он ведь был младше ее. И я знал семью Кирпичникова, Николая Даниловича и его супругу, сестру Егора. Я думал, что это легкий флирт, позволительный для женщины ее возраста. Потом постепенно осознал, что у них нечто серьезное. Потом понял, что они любовники. Это было неприятно. Пошло, гадко, стыдно. И очень больно. Возможно, так она решила мне отомстить за нашего потерянного ребенка. Может, я ошибаюсь и она просто разлюбила меня и полюбила другого. Я не хочу вдаваться в детали этой истории. Но я ее потерял уже достаточно давно. И такое положение не могло долго сохраняться. Мой друг, премьер Малхазов, видел, как мне нелегко. Он решил поговорить со своим племянником, другом Егора, чтобы объяснить молодому человеку, как некрасиво тот себя ведет. Насколько я знаю, такой разговор состоялся, но Богдановский ничего не понял.