Отродье ночи (Шорохи)
Шрифт:
Ударом ноги он широко распахнул кухонную дверь и, держась за стену, обошел кухню по периметру. Газовая плита, холодильник, шкаф с посудой... Вот, наконец, дверь кладовки.
Оглушающий свист не умолкал, мерзкие существа по-прежнему обволакивали все тело.
Фрай кричал и кричал. Его голос, сорвавшийся в крик, вдруг охрип. Наконец, дверь была открыта.
Он вступил внутрь, морщась от нестерпимой вони, пахнувшей ему навстречу. Тут он понял, что не сможет без света отыскать свечи. Фрай развернулся и, размахивая руками, ринулся обратно, на кухню. Он нащупал заднюю дверь, замешкался, открывая задвижки, но наконец ему удалось распахнуть ее, и внутрь полился дневной свет.
Свет. Серый свет проник сквозь дверной проем и осветил кухню. Свет. Минуту Фрай стоял на пороге, купаясь в нежных волнах дневного света. Бруно был мокрым с ног до головы от пота. Из груди вырывалось сиплое дыхание.
Немного успокоившись, он вернулся в кладовую. Вонь исходила от старых консервов, они раздулись и полопались. Все вокруг было заляпано бурыми пятнами, покрытыми ядовито-зеленой плесенью. Стараясь не наступать на мерзкие лужи, Фрай отыскал свечи и спички.
Спички оказались сухими и легко загорались. Он чиркал одну за другой. Вспышки яркого пламени прогнали его страхи.
Приземлившись в Напа Каунти, они тотчас же поехали к шерифу и обо всем ему рассказали.
Сначала Питер Лавренски смотрел на них, как на сумасшедших, но постепенно нехотя согласился с их доводами.
Уже вечерело. Лавренски позвонил в полицейское управление Лос-Анджелеса. Он узнал, что ФБР уже получило сведения о двойнике Бруно Фрая. Лавренски сообщил все то, что ему стало известно в этот день. Следовало искать скрывающегося близнеца Бруно Фрая. Он информировал полицейское управление о том, что эти два Бруно по очереди убивали женщин в разных городах. Правда, пока он не может точно перечислить имена жертв. Конечно, главным образом все подозрения базируются на письме, найденном в сейфе банка, и на ставших явными отношениях между Лео и Кэтрин. В свете рассказов Янси и доктора прояснились запутанные события последних дней: на Хилари нападали два разных человека; один из братьев находился в Санта-Хелене, пока другой выслеживал Хилари в Лос-Анджелесе, а после его смерти возобновил преследование женщины.
По-видимому, сыновья так ненавидели свою мать, что перенесли маниакальную боязнь матери и злость на нее на других женщин. Последнее предположение имело подтверждение все в том же письме. Пока Хилари и Джошуа сидели на диване в кабинете шерифа и потягивали кофе, приготовленный секретаршей, Тони взял у Лавренски трубку и лично поговорил с начальством из Лос-Анджелеса. Его поддержка Лавренски, весомость доказательств и наличие свидетелей — все это, по-видимому, возымело действие. Во всяком случае разговор закончился тем, что власти Лос-Анджелеса пообещали со своей стороны помощь в расследовании. Согласившись с подозрением Тони о том, что этот человек мог находиться где-то неподалеку от дома Хилари Томас, они сказали, что будет установлено круглосуточное наблюдение за домом в Вествуде.
Воодушевленный одобрением управления, шериф быстро составил сводку с описанием преступления и внешности разыскиваемого для того, чтобы распространить информацию по всем участкам в Северной Калифорнии. В сводке была сделана заявка на немедленное предоставление сведений обо всех нераскрытых убийствах, жертвами которых стали молодые кареглазые брюнетки, за последние пять лет. Особое внимание обращалось на преступления, совершенные с особой жестокостью: обезглавливанием или расчленением трупов.
Хилари смотрела, как шериф раздает приказы помощникам, а сама удивлялась, вспоминая события последних суток. Она чувствовала, как быстро завертелось время, как в вихре, и как этот вихрь, составленный из неожиданных открытий и мерзких тайн, подобно торнадо, несущему вперемешку сорванную землю и поднятый хлам, несет ее к какой-то бездне, которая пока еще не открылась ее взгляду. Ей хотелось руками удержать бешено крутящиеся стрелки часов, чтобы они замедлили свой неистовый бег и дали Хилари время, чтобы она могла успокоиться, а потом уже, разобравшись в событиях этого дня, найти окончательную разгадку тайны Бруно Фрая. Хилари чувствовала, что это мчащееся вперед время грозит ей смертельной опасностью. Однако колеса полицейского механизма были заведены и их нельзя уже было остановить, как бы того не хотелось.
В 17.30, отдав все распоряжения, Лавренски и Джошуа разыскали по телефону судью. Ее звали Джулиан Харви. Судья оказалась понятливой, и ей не пришлось долго объяснять, зачем нужно вскрывать могилу и подвергать идентификационному анализу извлеченный труп. И если второй брат будет схвачен, то этот анализ понадобится для установления факта родства между ними. Харви тотчас согласилась подписать ордер на эксгумацию трупа.
К 18.30 шериф имел ордер на руках.
— Конечно, могильщики не станут вынимать гроб в темноте, — сказал Лавренски. — Но они у меня отправятся копать с первой же зарей. — Шериф сделал еще несколько звонков. Позвонил директору кладбища в Напа Каунти, где был похоронен Бруно Фрай, потом коронеру, с которым договорился об эксгумации трупа, и еще Эврилу Таннертону, владельцу похоронного бюро, чтобы тот свозил труп в лабораторию патологоанатома.
Когда, наконец, Лавренски оторвался от телефона, Джошуа сказал:
— Я думаю, вы хотите осмотреть дом Фрая?
— Конечно. Следует найти доказательства того, что в доме жил не один мужчина. Возможно, мы обнаружим свидетельства прежних убийств, в которых подозревается Фрай. Я думаю, что неплохо заглянуть и в дом на горе.
— В новый дом мы можем пойти прямо сейчас, — сказал Джошуа. — Но в старом доме нет света. Поэтому с этим домом нужно погодить до утра.
— Хорошо, — согласился шериф. — Но в другой мы сходим сегодня.
— Прямо сейчас?
Джошуа поднялся со стула.
— Никто из нас еще не обедал, — сказал Лавренски. Еще днем он позвонил жене и сказал, что будет поздно. — Давайте перекусим в кафе. Это рядом. А потом отправимся осматривать дом Фрая.
Уходя из кабинета, Лавренски попросил дежурного дать ему знать, если вдруг позвонят из Лос-Анджелеса с сообщением о поимке второго Бруно Фрая.
— Это не так-то просто, — сказала Хилари.
— Думаю, что она права, — обратился Тони к Лавренски. — Бруно скрывал правду сорок лет. Он не такой уж ненормальный. И я не уверен, что полиция сможет найти его за один день. Придется долго поиграть в кошки-мышки, прежде чем мышка покажет коготок.
Ближе к ночи Бруно опустил жалюзи в спальне.
На тумбочках уже были расставлены свечи. Две свечи стояли у зеркала. Желтые язычки трепещущего пламени бросали пляшущие тени на стены и потолок комнаты.
Бруно никак не мог решиться на поиски Кэтрин-Хилари. Он понимал, что это следовало сделать немедленно, но, не находя в себе сил, все откладывал и откладывал.
Он хотел есть. Он вспомнил, что не ел со вчерашнего дня. В животе урчало.
Некоторое время он сидел на кровати, рядом с трупом, уставившимся невидящими глазами в потолок, и никак не мог придумать, где раздобыть еды. Несколько банок в кладовой не вздулись, не взорвались, однако он был уверен, что все полки и банки пропитаны ядом. Целый час он ломал голову над тем, где же найти продукты и не попасться шпионам Кэтрин. Они прятались повсюду. Сука и ее шпионы. Повсюду.