Отродье
Шрифт:
Разбежалась Олеля, перелетела через пламя голубицей, не подпалив рубахи, и рассмеялась счастливо – хорошая примета. Отбежала в сторону, выглядывая в гуще хороводов мужа.
– Велизар! Княже мой! Любый мой…
Всё оглядела Олеля – нет мужа. Счастье спорхнуло и улетело, оставив взамен себя грусть. Побродив по берегу средь люда, пошла Олеляк лесу. Под темным листвяным пологом чужая радость не так глаза жжет.
От хоровода веселящихся девушек у недалекого костра отделилась одна, прянула к лесу. За ней, вырвавшись из рук хохочущих
Стояна забежала в темную чащу, надеясь скрыться там от бегущего за ней человека. Не к добру, ой, не к добру княжье к ней влечение!
– Погоди, Стояна.
Догнав, Велизар ухватил её за руку – не сильно, ласково, осторожно. Повернулась Стояна к князю, заглянула в очи. А зрак его в ночи черный, шалый, и далекий огонь в нем, ровно в зерцале, пляшет.
– Венок-от, что в реку пущен, не на меня ли плетен?
– Нет, - опустив глаза, вымолвила Стояна. – На суженого.
Усмехнулся Велизар, притянул ближе.
– А не я ли суженый твой?
– Не обессудь, княже. Не ты. Просватана я. Да и ты женат.
– В Ярилы ночь сватанных и женатых нет.
И ну целовать! Яро, бурно.
– Не замай, княже! Пусти! – отворотившись, уперлась Стояна в грудь князя, что ходуном ходит под вышитой рубахой.
– Сватов пришлю, - шепчет сбивчиво Велизар, и дышит хрипло, жарко.
– За меня пойдешь. Добром не пойдешь – умыкну, силой увезу.
Обняв теплый древесный ствол и затаившись, во все глаза смотрит Олеля, как милуется князь.Вырвалась Стояна из княжьих рук, бросилась назад, к кострам.
– Всё одно моя будешь! – крикнул вслед ей Велизар.
Стащил рубаху, отер лицо и грудь, отбросил прочь. Раскинул руки и, подняв голову, захохотал, закричал в небо, приплясывая под далекие бубны.
– Моя будешь!
Зайдя в теплую реку по щиколотку, присела Стояна, зачерпнула воды горстью и плеснула себе в лицо. Невдалеке проплыл чей-то венок.
– Утонул твой венок, Стояна. Не плести тебе две косы, не быть мужней женой.
Обернулась Стояна - за спиной Олеля стоит, смурная да понурая.
– То богам лишь ведомо, светлая княгиня, - отворотилась Стояна.
Опустел берег с рассветом, потухли костры. Затихло Белоречье, отдыхая после празднества. В княжьей светлице, умывшись и переодевшись в чистое, Олеля ждала мужа. Одинокий масляный ночник разгонял утренний сумрак.
Распахнув двери, вошел Велизар. Босой, пахнущий дымом и травами. Кинулся на постель, обнял Олелю.
– Разит от тебя, что от свинопаса, - недовольно оттолкнула та мужа. – Поди, умойся сперва.
– Что неласкова, жёнушка? – усмехнулся князь, лишь крепче её обнимая.
Вскинула Олеля на него горящий взгляд.
– Негоже при жене с другой миловаться. Люду на потеху,
– Так то забава была, - пожал плечами князь.
– Обижаешь меня, княже. Люблю ведь тебя!
– То не моя заслуга, - Велизар выпустил жену, отвернулся, сел на кровати.
– Коли не отец твой, была бы у меня иная жена.
– Не Стояна ли? – опустив глаза, вкрадчиво спросила Олеля.
– Может, и она.
– Но сейчас я - твоя жена. Княгиня.
– Одно и слово, что жена, - фыркнул Велизар.
– Коли жена – сына роди! Коли княгиня – наследника мне дай! А то ровно с дуплом беличьим живу.
Вспыхнула румянцем Оляна, подняла загоревшийся взгляд на мужа.
– Не в обиду, княже. Аще не моя в том вина? Бабы дворовые поговаривают, что после того, как ты отроком в полынью провалился – вымерзло твое семя. А и то верно - много девок дворовых приласкивал, да не понесла ни одна. Не в тебе ли червоточина?
– А поглядим! – рассвирепел князь. – Стояну второй женой возьму! А коли родит – первой сделаю! А тебя - ей в девки!
Выскочил из опочивальни и дверью так грохнул, что погас огонек ночника. Осталась Олеля одна в сумерках на холодной постели.
Глава 3
Еще в начале лета Богоша, отец Стояны, перебрался из Белоречья на лесную заимку. За бортями смотреть - не мёд хлебать. Четыре десятка было их по бору, до иных - два дня пути. Не было у бортника подмоги, кроме Стояны. Жена давно померла, сына старшего медведь в лесу задавил, на борть польстившийся. Выросла Стояна в бору, знала все тайные тропы. Да и тяжелый короб, наполненный сотами, не внове ей было носить с дальних медосборов. Мало чего боялась Стояна в лесу.
А вот в Ярилину ночь устрашилась не на шутку. Бежала поутру на заимку, сторожась за стволами и оглядываясь. Мнилось Стояне, что княжьи гриди по её душу сквозь лес мчатся. Догонят, увезут в княжий терем, запрут в светёлке угодившей в силок горлицей.
– Тятя! – вбежав в хату, прильнула к отцу.
– Чего ты? – спросонья щурясь, огладил её по волосам. – Медведя увидала, что ли?
– Ой, хуже, тятя. Князь свататься грозится.
Богоша усмехнулся в седеющую бороду, успокаивающе провел заскорузлой ладонью по дочерней спине.
– Это навряд. Наперво – суженый у тебя имеется. Али думаешь, Ёрш обиду спустит, хоть бы и князю? Медосбор закончим и свадьбу вам справим.А другое - покуда рядом с князем воевода Горазд, Олеле никто не соперница. Не допустит боярин такого, чтобы его доню с княжьего престола другая свернула. Спать ложись, стрекоза.
Утешенная отцом, Стояна спокойно заснула. И с каждым новым днем, наполненным трудом и заботами, морок Ярилиной ночи всё больше тускнел в её памяти.
А Олеле время покоя не принесло. Всё реже появлялся Велизар в её светелке. Всё дольше пропадал в гриднице, хлеща ковшами хмельную брагу с дружинниками. Или гонял с ними лисиц да зайцев по бору.