Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Именем воеводы Погорынского, боярина Кирилла, - громко произнес Мишка, глядя не на Алексея, а на Немого - обещаю тебе и твоей семье жизнь и волю, если то, что ты скажешь, будет важным.
Алексей зло оскалился, но, покосившись на Немого, смолчал, а Анисим прохрипел нечто невнятно-одобрительное.
– Поклянись, боярич, что не обманешь.
Мишка выпростал из-под одежды нательный кресс и прижал его к губам.
– Клянусь спасением души.
– Слушай. У нас здесь есть христиане, тайно своему богу поклоняются. Завтра у них будет молитвенное собрание, а эти - хуторянин повел головой в сторону сидящего рядом безрукого десятника -
– Где это будет?
– Не знаю, но где-то недалеко. Вот он знает - хуторянин снова повел головой в сторону стражника с отрубленной рукой - и вот тот, связанный, тоже знает. Они здешние, а тот, которому вы ногу перерубили, вместе со смотрящим приехал. Ну, это важно для вас?
– Да, ты сейчас сколько-то православных христиан спас, это тебе зачтется и на этом свете, и на том. Вставай, сейчас ты скажешь своим семейным, что им ничего не угрожает, и пусть они помогут моим… - Мишка осторожно покосился на Алексея и повторил тверже: - моим людям на ночь устроится. Утром мы уйдем, но потом будем появляться снова. Не бойся, ни тебе, ни твоему хутору ничего угрожать не будет. Только как ты перед боярином Журавлем оправдаешься?
– Я человек маленький, боярин про меня и не знает…
В горницу неожиданно вошел Стерв, толкая перед собой молодого парня, и Мишка наконец понял, какое воспоминание не давало ему покоя - парень, скрывшийся в лошадином загоне! Как раз его-то и привел Стерв.
– Вот, Леха, сбежать хотел, насилу поймали - ловок.
– Зря старался, охотник!
– Алексей криво ухмыльнулся.
– Боярич Михаил Фролыч, словом воеводы Погорынского, им всем волю обещал.
Мишка сонно клевал носом, сидя в седле, а Зверь, предоставленный сам себе, потихоньку отстал от передних рядов и шел в середине отряда - ехали через лес, строй соблюдать не получалось. Прошедшей ночью Мишке выспаться не удалось - лег позже всех, а подняли ни свет, ни заря.
Вчера, уже в темноте, Алексей допрашивал выживших "бойцов". Орали они страшно - то ли Алексею никак не удавалось вытянуть из них нужную информацию, то ли он просто отводил душу, но вопли над хутором разносились жуткие.
Мишка, в это время, "пытал" десятников, выясняя в подробностях: кто, что и как делал. Картина получалась невеселая. Настоящая боевая потеря была только одна - отрок, которого у Мишки на глазах зарубил убегающий "боец". Остальные - хоть плачь! Один убитый и двое раненых в десятке Демьяна - следствие выполнения неправильного приказа. Двое убитых и тяжело раненый Первак - следствие невыполнения правильного приказа. Десяток Артемия и десяток Роськи фактически проболтались без дела (если не считать того, что опричники Роськи убили троих убегающих "бойцов". Второй десяток опричников, под командой Дмитрия, мог полечь целиком, если бы журавлевские "бойцы" оказались немного организованнее и пошли в рукопашную в тот момент, когда почти у всех опричников самострелы оказались разряженными.
Неправильным был приказ Алексея сидеть на ограде и держать под обстрелом окно хозяйского дома. Ребята превратились в неподвижные мишени, а новый смотрящий, как на грех, оказался очень неплохим лучником. Пользуясь тем, что на дворе уже начали сгущаться сумерки, отчего в горнице стало совсем темно, он не подходил к окошку, а перемещаясь в глубине горницы, оставался для отроков Демьяна практически
Последней жертвой искусного лучника стал Глеб. По счастью у нового смотрящего оказалось только три стрелы с гранеными бронебойными наконечниками - не на войну ехал - остальные стрелы были охотничьими. Удар широкого наконечника, похожего формой на обоюдоострый кинжал, пришелся Глебу в край полумаски и был настолько силен, что слегка прогнул ее, потом, наконечник ушел в сторону и располосовал бывшему десятнику скулу. В общем, как у боксера - нокаут с рассечением. И это еще повезло.
Упокоил нового смотрящего Анисим, выстрелив почти одновременно с ним, а Глеб, "крепко получив по морде", тоже спустил тетиву и чуть не подстелил Немого.
У Первака же, как незаладилось с самого начала, так и пошло до самого конца. Капрал Арсений, под которым провалилась крыша сарая, упал на стоящие там сани, подвернул ногу и обронил самострел. Долго ползал в темноте на четвереньках, разыскивая оружие среди всякого хлама, потом опять ползал, уже в поисках выхода. Едва выбрался наружу, как на него набежал "боец", зарубивший Питирима. Арсений всадил "бойцу" болт в кишки, а потом сидел и смотрел, как тот корчится. Перезарядить самострел с вывихнутой ногой он не мог, а уползать от сарая опасался, так как не знал, что происходит на хуторе.
Пятеро отроков Первака поначалу вполне успешно расстреливали через окно наиболее пьяных "бойцов", не сумевших быстро выбраться в сени. Двое стояли у стены, а трое по очереди заскакивали им на спины и стреляли в окно. Все шло гладко, как на занятиях, пока один из них - Онуфрий - не решил поискать в амбаре какую-нибудь подставку или лестницу.
Приказ, запрещавший лезть в помещения, он, видимо, забыл начисто, за что и поплатился. В амбаре его встретил племянник хозяина хутора с топором в руках, почему-то решивший не прятаться (хотя мог), а проявить геройство. Все, что успел сделать Онуфрий - вскрикнуть перед тем, как лезвие топора врезалось ему между плечом и шеей. Даже если бы топор и не прорубил бармицу, удар все равно был смертельным.
Первак подошел как раз в тот момент, когда ребята спорили: лезть в амбар или нет? Приказ опять был забыт, и десятник вдвоем с отроком Антонием ворвались по команде прыгнули в дверной проем. Сделали они все, вроде бы, правильно - Первак развернулся вправо, Антоний влево, а остальные держали наготове самострелы, стоя прямо перед входом. Однако племянник хозяина хутора оказался очень неплохим бойцом - срубив Антония, он успел, пока Первак разворачивался, кинуть десятнику пятого десятка на голову мешок из-под муки. Стоявшие настороже отроки дружно разрядили самострелы непонятно во что, мелькнувшее в дверном проеме, а Первак, так и не успев сдернуть мешок, получил удар топором в околыш шлема. Спас Первака мешок на голове, не позволивший племяннику хозяина точно прицелится - придись удар чуть ниже и Первак умер бы мгновенно. Больше племянник хозяина не успел сделать ничего - отрок Зосима, не заряжая самострел, метнул ему в спину кинжал, а потом добил, перерезав горло.