Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота

Загорцев Андрей Владимирович

Поповских я не подвел, прыгнул три раза без каких-либо проблем и попросился на прыжок с оружием. Группа считалась «перворазной», и первые прыжки на пункте мы должны были отрабатывать без оружия. Поповских спросил разрешения у заместителя по десантной подготовке, и меня выпустили на четвертый прыжок. После раскрытия я расконтровал спусковой, сделал пару очередей холостыми и, довольный как слон, плюхнулся на землю, чуть не выбив челюсть о затыльник своего АКСа.

Уже на бегу, собрав купол в сумку и перекинув автомат на плечо, меня словно передёрнуло: «Я же не хотел идти в армию. Если бы не причуды своенравного бати, я бы сейчас учился в нормальном институте культуры и

творчества. Мне нравилось смотреть на матросов, оружие, но самому этого не хотелось, меня сюда, можно сказать, выпнули. И что же я делаю? Вместо нормальной жизни и учебы в институте на факультете хореографии, вместо нормальной службы на штатной сержантской должности в учебке я дерусь с кем ни попадя, бегаю по сопкам с тяжеленным рюкзаком, несусь с парашютом и автоматом на пункт сбора и с тихим ужасом осознаю, ЧТО МНЕ ЗДЕСЬ НРАВИТСЯ… Трындец, это патология».

На пункте сбора уже строились и Поповских собирал наших матросов после совершения прыжка. Увидев ссадину у меня на подбородке, ухмыльнулся:

– Раззявился при приземлении? Давай в строй, начальство подъехало.

Группы уже стояли в колонну по четыре (на флоте строятся и по четыре). Перед строем ходил заместитель по воздушно-десантной подготовке и кап-три (капитан третьего ранга – прим. ред) Чернокутский в невиданной мною раньше странной светло-песочной форме с накладными карманами на брюках и кармашком под стропорез.

Построились, пересчитались, начальство поздравило молодых матросов с совершением первых прыжков. Чернокутский лично всем вручил по «прыгунку» и ушёл с замом по десантной подготовке на линию старта. Прибывшее флотское начальство сегодня тоже прыгало. Поповских выстроил группу в колонну по одному и позвал к себе нашего мичмана. Вдвоём они схватили парашютную сумку с обеих сторон, покрутили её, как качели. Ну, понятно, сейчас будут поздравлять – я такие номера видел в десантно-штурмовом батальоне в бригаде Черноморского флота.

– Первый пошёл, – скомандовал капитан-лейтенант.

Федос, стоявший в строю первым, положил правую руку на воображаемое кольцо, левую на запаску и раскорячил ноги. Толчок, пролетел чуть вперед, зажмурился и громко вслух:

– Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три, кольцо, пятьсот двадцать четыре, купол, контрольный осмотр, контрольный разворот, задние, земля, – тут же сумка крутанулась и лупанула Федоса под задницу, старшина чуть не клюнул носом в грунт, но все-таки, чуть подпрыгнув, устоял, – старшина второй статьи Федосов землю принял!!!

– Второй пошёл, – заорали командир и заместитель. И понеслось. Я шёл замыкающим, да еще и с автоматом. Поэтому мне пришлось еще и изображать стрельбу в воздухе, прежде чем получить парашютной сумкой. Всё! Ритуал пройден. Можно грузиться.

На следующий день случилось то, что потрясло некоторых матросов до печенок. Прибежал мичман с прыжковой ведомостью и заставил нас всех расписаться, после чего выдал деньги. У меня получилось двенадцать рублей. Ну, в принципе, при денежном довольствии в семь рублей это весьма ощутимая сумма. Куда теперь их потратить?

Думать не пришлось – сразу же сдали на тетрадки и ручки, на однообразные мыльно-пузырные принадлежности. Деньги еще оставались, теперь надо заслужить увольнение и прокутить всю эту сумму где-нибудь в городе. Вечером, после занятий по техническому обслуживанию и приведению в порядок своих парашютов, когда командир группы убыл, в кубрик зашёл ответственный, наш мичман, и предложил купить на группу магнитофон.

– Смотрите сами, пока есть возможность, можно купить в третьей роте неплохой японский двухкассетник. Они его с «бэдэ» приволокли, он уже владельцам без надобности, они на «берег сходят». Будет лежать в баталерке, когда свободное время – включайте его в кубрике да слушайте сколько влезет.

– Товарищ мичман, а почему его в кубрике держать нельзя? – тут же возмутился кто-то.

– Да потому, что придёт замполит, увидит магнитофон, сразу же внесет его в опись как средство технической пропаганды, и будет он на роте числиться. Вот тут нам ротный и старшина такое «спасибо» скажут! Ротный заберет его себе в кубрик или старшина в свою баталерку – и хрен вы его увидите. А так, если увидят, скажите, что мой и я вам дал послушать, никто ничего не скажет.

Немного помялись, узнали цену – пятьдесят рублей. По пятерке с носа. Дороговато, однако под нажимом мичмана согласились. Видно, заместитель нашего командира имел свой шкурный интерес в этой сделке. Собрали деньги, меня и Федосова выделили в представители. Конечно, мы горды оказанным доверием, но если купим какую-нибудь ерунду, то все шишки и претензии повалятся на нас. Выслушав кучу советов и наставлений от сослуживцев, мы уныло побрели за мичманом. В третьей роте обстановка разительно отличалась от нашей. Вахтенный матрос не стоял, а вольготно восседал на «баночке» и занимался тем, что метал шкерт с хитро завязанным узлом на конце в швабру-«русалку», стоявшую у противоположного борта (я извиняюсь за «борт», но это обыкновенная стена, издержки терминологии так сказать). Только мы зашли, мимо носа мичмана просвистел шкерт, узел закрутился вокруг ручки «русалки», резкий рывок – и швабра в руках у вахтенного. Матрос увидел нас, довольно ухмыльнулся и кивнул мичману:

– Здарова, – весьма фривольно обратился он к нашему «первому после бога», – надумали брать? А то уже с вашей роты покупатели тоже были, но Дитер вроде тебе обещал, отшил пока.

– Вот, привёл своих карасиков, пусть смотрят да берут, а что Дитер с собой не забирает на «берег»? Вроде аппарат неплохой.

– Дык брали всей группой, что теперь – из-за него передраться, кто увезёт? Тем более с последнего боевого нам «пехи» (морпехи) с Камрани по заказу плееров привезли, каждому на нос. Давайте в кубрик, там братва ждёт уже.

Мы осторожно, стараясь не наследить на надраенной палубе, потопали в кубрик за мичманом. Мимо меня просвистел шкерт, узел обмотался вокруг ножки стоявшей сбоку «баночки», и табуретка, как по волшебству, исчезла из глаз.

«Ловко, мне бы так научиться», – подумалось на ходу.

В кубрике негромко звучала музыка, знакомая еще по «гражданской жизни», – группа «Электронный мальчик».

Несколько здоровенных парней в спортивных костюмах и тельняшках вольготно бродили по кубрику: кто-то пил чай, кто-то оформлял парадную форменку для торжественного «схода на берег», два матроса в крутых «адидасовских», с тремя полосками, спортивных штанах, в тельняшках и бейсболках, в велосипедных перчатках, стоя друг напротив друга, то ли занимались кунг-фу, то ли просто дурачились. Потом до меня дошло, что они пытались танцевать брейк-данс, который к тому времени уже благополучно вышел из моды.

– Здаров, минёры, я к вам покупателей привёл. Дитер, показывай технику, – заявил наш мичман, здороваясь с каждым за руку.

Мы с Федосом скромно топтались у входа и пялились по сторонам. Федос, как зачарованный, пялился на чью-то аккуратно висящую на вешалке форменку с главстаршинскими погонами, увешанную значками «мастер», «парашютист-инструктор», «за дальний поход».

Один из «брейкеров» подошёл к мичману, сдернул с головы бейсболку, стащил перчатки, поздоровался и кивнул нам: