Отряд обреченных
Шрифт:
– Прошу прощения, капитан.
Обзорная палуба, где мы сидели, имела U-образную форму, возвышаясь над собственно транспортной платформой, отделенной от нас толстым пластиком розового оттенка. Стены были украшены изображениями палисандровых деревьев всех цветов радуги – это первая зона, которую видят посетители, попадая на борт, и Проуп таким образом пыталась создать впечатление изысканности.
Пульт управления находился в точке перегиба U-образного возвышения. Напротив него и внизу, на платформе, располагалось круглое отверстие входа, открывающееся прямо в «хвост».
Не слишком элегантный способ путешествия – адмиралы, как и ценное оборудование, обычно прибывали в небольших нарядных шаттлах, – однако принять на борт даже такое судно означало разрушить поле нашего «сперматозоида» и потом ждать двенадцать часов, пока генератор восстановит его. Собственно, эта процедура – сделать так, чтобы хвост охватывал корабль, а не сместился куда ему вздумается, – занимала мгновение, однако требовала невероятной точности калибровки и всегда портила экипажу настроение. Что ж, либо Высший совет принял решение не напрягать таким образом космонавтов, либо появление Чина «Палисандре» было вызвано настоятельной необходимостью, не допускающей ни малейшей отсрочки.
Оставалось только радоваться, что прибыть таким образом предстояло Чи, а не мне. Меня швыряло через «хвост» не меньше ста раз, и никогда я не получала особого удовольствия – в отличие от других разведчиков. Ярун, например, считает это чем-то вроде аттракциона: почва уходит из-под ног, искажающие силы хвоста изгибают тело в нескольких измерениях, в голове полный мрак, а потом ты вылетаешь с другого конца, точно крик из рупора. Множество людей проделывали это даже без защитного костюма (вопреки требованиям безопасности). Смертность ниже, чем при любом другом способе транспортировки.
И тем не менее…
Стоя на платформе в защитном костюме и дожидаясь, пока вспыхнет голубой свет, означающий, что «хвост» надежно пойман, я иногда молилась: пусть что-нибудь избавит меня от этой пятисекундной скачки и я услышу: «Извини, Фестина, ошибочка вышла, сегодня ты не летишь». Даже в детстве я не верила в чудеса и тем не менее ждала чуда.
Потом свет начинал гаснуть, и я в последний раз оглядывалась – на радужные палисандры, на Яруна, считающего секунды до нашего выброса… Сейчас должна открыться диафрагма – я всегда поворачиваюсь к ней лицом, и только Ярун знает, что я закрываю глаза.
ПРИБЫТИЕ
– Есть! – с облегчением воскликнул Хакви.
– Давно пора, – проворчала капитан. Нажав кнопку на пульте, она продолжала в волоконный микрофон: – «Золотистый кедр», это «Палисандр». Связь установлена.
Последовала пауза длиной в несколько секунд, пока наш компьютер кодировал голос капитана для передачи, посылал его на расстояние 20 000 километров к «Золотистому кедру», получал ответ и декодировал его, превращая в звук.
– Подтверждаем установку
Мы с Яруном подошли к обзорному окну в тот момент, когда диафрагма открылась, точно лопнувший пузырь.
– Вход открыт и готов к приему, – сказала в микрофон Проуп.
Пауза. Лейтенант сдержал зевок.
– Подтверждаем. Ждите.
Сердито поджав губы, капитан взглянула на часы, но спустя мгновение заулыбалась.
– Взбодритесь, люди, – почти пропела она на пол-октавы ниже, чем когда раздавала приказы.
В распахнутое отверстие входа было видно, как по тьме космоса размазан белый «сперматозоид». Точно волны, по хвосту пробегала мерцающая рябь искажений. Напоминая муху, угодившую в сливки, зияла черная щель, через которую должен был прибыть адмирал.
На пульте вспыхнул оранжевый свет, мягкое «би-ип! би-ип!» наполнило помещение.
Щель внезапно расширилась, как глотка, и выплюнула фигуру в защитном, сияющем золотом костюме. Пролетев половину пространства платформы, фигура плашмя шлепнулась на пол.
Хакви подскочил к пульту и застучал по клавишам. Диафрагма беззвучно закрылась.
– Есть герметизация, – громко сказал лейтенант, явно надеясь привлечь к себе внимание.
Однако капитан была занята тем, чтобы принять с моей точки зрения неестественную позу: руки на бедрах, ноги чересчур широко расставлены.
Фигура на полу перекатилась на спину и задергалась в конвульсиях. Ноги быстро молотили воздух, руки хлопали друг о друга.
– О черт, он пострадал. – Проуп забыла про свою позу и прижалась носом к окну. – Хакви, позвоните в лазарет, скажите, пусть оторвут свои задницы и бегут сюда. И не поднимать шума – чтобы остальные ничего не узнали! – Она закрыла глаза и прошептала: – Только не умирай на моем корабле!
По мере того как пространство транспортной платформы наполнялось воздухом, сквозь установленные повсюду громкоговорители стали доноситься звуки ударов металла о металл и крик: «Хи-и-и-и-и!»
Я посмотрела на Яруна. Он ответил мне недоуменным взглядом и вскинул брови.
Внизу на транспортной платформе адмирал наконец поднялся на ноги, снял шлем, повернулся к нашей стоящей у окна четверке и закричал:
– Видите? Точно Иона и кит! Я Иона, – он указал на себя. – Это кит, – последовал жест в сторону входного отверстия. – Понимаете?
Звякнув металлическими перчатками по нагрудной пластине костюма, он обхватил себя руками.
Проуп тупо смотрела на странного старика. Лейтенант шепотом спросил:
– Отменить вызов медиков?
– Ни в коем случае, – ответила она.
МОЙ ВТОРОЙ АДМИРАЛ
Хакви застучал по клавишам, и обзорная палуба начала опускаться до уровня транспортной платформы. При этом в разделяющем нас пластике появились три двери, одна внутри другой: огромная, сквозь которую можно было втащить какое-нибудь оборудование; средняя, вдвое меньше первой, например для того, чтобы на корабль мог попасть грузовой робот; и маленькая, внутри средней, предназначавшаяся для человека.