Отряд. Тетралогия
Шрифт:
Хлопнула входная дверь, и на пороге комнаты возник невысокий, средних лет сварог, одетый в некое подобие куртки со множеством карманов, штаны из грубой материи и высокие сапоги.
– Пора, – коротко сказал он, внимательно оглядывая людей.
– Вот и ваш проводник, – улыбнулся Арум. – Его зовут Митта, и вы можете полностью на него положиться.
– Что ж, – вздохнул Велга, подымаясь из-за стола и заправляя гимнастерку. – Пора так пора.
Рассвет застал их у входа в узкий лаз на голом каменистом горном склоне.
– Нам сюда, – показал рукой Митта и первым полез внутрь.
– О, черт! – сплюнул Майер и снял с плеча свой "МГ". – Опять под
– Жить захочешь, – философски заметил Валерка Стихарь, – еще не в такую дыру полезешь. Вот помню, как однажды в Ростове рвал я когти…
– Хватит трепаться, – прервал его Велга. – Вперед.
Пещера поразила воображение своими размерами. Конечно, тут срабатывал еще и контраст: после узкого и тесного лаза, по которому пришлось долго ползти на четвереньках… Свароги зажгли факелы, но даже их довольно яркий свет не достигал края огромного и гулкого подземного пространства.
– За мной, – махнул рукой проводник, и они двинулись в путь.
Теперь, когда дорога хорошо освещалась факелами, и у них было вдоволь еды, и вел их опытный проводник, идти было намного веселее, но все же Велгу не оставляла мысль о возможной погоне. Он ускорил шаг, догнал Митту и тронул его за плечо:
– Почему вы уверены, что звездные свароги нас тут не догонят?
– Не беспокойтесь, командир, – усмехнулся тот. – Пещера громадна. В сущности, она представляет собой гигантский и чертовски запутанный лабиринт. Даже я не знаю всех его закоулков, хотя хожу здесь десять лет. А уж звездные… Техника у них, конечно, великолепная.
Приборы там всякие… Но здесь им никакие приборы не помогут, можете мне поверить.
– Хотелось бы, – беспокойно оглянулся Алек-сандр.
Отряд двигался плотно – никто не отставал и не шагал стороной, а впереди и сзади солдат шли молодые свароги, каждый второй из которых нес зажженный факел. Где-то в самой середине отряда, между Малышевым и Хейницем, мелькнуло бледное, обрамленное черными волосами лицо Станы. "Вот еще беда на нашу голову, – с неприязнью подумал Велга. – Хотя, с другой стороны… Нет, пленные – это всегда лишние хлопоты и ограничение маневра. Я б отпустил. Сейчас, правда, нельзя – может навести погоню. А что, раньше было можно? М-мда. Как ни крути, а Хельмут прав. Все равно обуза. Не люблю пленных… Вот странно, почему она меня не возбуждает как женщина? Ведь красива же – не отнять. Ноги вон какие. Опять же бедра, грудь, глаза… то-се… Может, потому что инопланетянка? Но если судить по той же "Аэлите" Алексея Толстого, у человека к инопланетянке могут возникнуть вполне нежные чувства. Правда, то художественная литература, а здесь самая что ни на есть реальность, но ведь говорят же, что настоящий талант ошибается редко… Или я просто настолько уже отвык от женщин?" Некоторое время он сосредоточенно размышлял на эту тему, вспоминая своих знакомых противоположного пола в различных ситуациях и положениях, и наконец с облегчением пришел к выводу, что от женщин, конечно, отвык, но не до последней степени. А сержант Стана не возбуждает его потому, что держится слишком холодно и отчужденно и вообще в его глазах является не женщиной, а вражеским солдатом, взятым в плен.
Проход сузился, и свет факелов заплясал на стенах, радуя взгляд разнообразием красок. Подошел Дитц.
– О чем грустишь, Саша?
– Да нет, все в порядке. Думаю вот и все-таки никак, хоть убей, не могу понять, отчего свароги не могут сами отнять это их Милосердие Бога, если оно им так уж необходимо. – По забывчивости Велга не переключил "переводчик", и проводник
– Вам же объяснили, – покосился на офицеров Митта. – Хотя, наверное, тем, кто не знает, понять это трудно. А вообще-то вам и понимать ничего не надо. Зачем? Вы просто запомните, что сварогам нельзя воевать за Милосердие Бога, а вам можно. Вот и все.
– Шутник, – усмехнулся Дитц. Он и сам не заметил, что все прекрасно понял, хотя разговор и переводился на русский. – А если мы, захватив Милосердие, не захотим его отдавать? Что тогда будете делать?
– А зачем оно вам? Во-первых, это ваша гарантия возвращения домой, а во-вторых, у вас должно быть свое Милосердие, не сварожье. Просто вы, наверное, утеряли его так же, как мы когда-то…
– Черта с два, утеряли, – мрачно подал сзади голос Майер. – Не было у нас никогда никакого Милосердия Божьего. Всегда, всю свою историю, люди воевали друг с другом. Вам, сварогам, хорошо. Мы вам отдадим ваше Милосердие, если, конечно, получится, вы тут же все помиритесь и вернете нас на Землю. А на Земле, между прочим, нас поджидает бо-о-ольшая бойня!
– У каждого свой путь, – спокойно заметил Митта. – У сварогов свой. У вас, людей, свой. Кто знает, быть может, когда Милосердие будет освобождено, мы, свароги-горцы и звездные, как-нибудь сумеем вам помочь… Ведь мы разумны. А разумные должны помогать друг другу.
– Хорошо излагаешь, – не унимался Майер. – Только что-то я не заметил, чтобы вы, разумные, особо помогали друг дружке. По-моему, все как раз наоборот.
– Это оттого, что мы утратили Милосердие Бога, – терпеливо пояснил сварог. – А теперь должны его вернуть. С вашей помощью.
– И с божьей! – хохотнул Шнайдер.
– Не понял, – обернулся на ходу проводник.
– Я говорю, что уповать нужно не только на нашу, но и на божью помощь, – разъяснил свою мысль Курт. Митта задумался и некоторое время шел молча.
– Нет, – промолвил он наконец. – Бог уже однажды оказал нам помощь, подарив свое Милосердие. Теперь мы сами обязаны обрести его вновь.
– Как же, "сами"! – съязвил Валерка Стихарь. – Нашими жизнями и автоматами – это теперь называется "сами"… Ловко устроились, нечего сказать!
– Да, сами, – упрямо подтвердил сварог. – Мы нашли вас и сделали вам предложение. Обстоятельства сложились таким образом, что вы не смогли отказаться. Так что в данном, случае вы, являетесь как бы орудием в наших руках, уж простите за такое сравнение.
– Да назови хоть горшком, только в печь не суй, – хмыкнул Вешняк.
– Это вам бог подарил свое Милосердие, – неожиданно прогудел Малышев, – а нам он ничего и никогда не дарил.
– Так что мы вполне можем рассчитывать на его помощь в нашем трудном деле! – подхватил Шнай-дер. – А то как-то несправедливо получается.
– Бога нет, – авторитетно сказал Велга – ему, убежденному атеисту, не нравился этот разговор. – Бога нет, и тебе, Михаил, сей факт должен быть хорошо известен. Как не стыдно, в самом деле… Ты же учился в советской школе!
– Это у вас в России его нет, – вступился за бога Дитц. – А у нас в Германии очень даже есть.
– Знаем мы вашего бога, – криво усмехнулся Алек-сандр. – Маленький такой. С челкой. И усики щеточкой. Даже фамилию его настоящую знаем. Шикльгрубер, кажется?
– У нас Шикльгрубер. У вас – Джугашвили, – пожал плечами Хельмут, и свет факела оранжево блеснул на его плетеном погоне. – Признаться, не вижу разницы, если уж ты переводишь разговор на эту тему. Тем более что Сталин, насколько мне известно, тоже маленького роста и носит усы.