Отряд
Шрифт:
– И что предлагаете, Тимофей Васильевич? – в глазах генерала зажегся огонёк любопытства.
– Сейчас хорунжий Селеверстов вместе с переводчиком Ван Дамом съездят на берег, узнают, кто требует переговоров, их звания, потом вернутся для доклада. А за это время казаки наведут порядок в наиболее сохранившемся и представительном доме городка. Где, если что Вы и примете парламентёров, если они окажутся достойными Вашего внимания. Ниже полковника принимать не будем, не к лицу это русскому генералу! Да и китайского полковника надо будет встретить так, будто бы он пыль на ваших сапогах.
Ренненкампф расхохотался. Вслед за ним
– Ну, Вы сказали, Тимофей Васильевич, – генерал, достав платок, вытер выступившие слёзы. – Полковник – пыль на сапогах. Хотя вам, наверное, лучше известно, как вести себя с китайскими офицерами. Приходилось беседовать?
– В официальной обстановке только с китайскими чиновниками. Но хрен редьки не слаще, – ответил я, чем опять вызвал смех окружающих.
– Хорошо, поступим, как Вы советуете, господин капитан, – генерал в мгновение ока стал серьёзным. – Хорунжий Селевёрстов берёте переводчика и отправляетесь общаться с парламентёрами. Вам же, Тимофей Васильевич, поручаю организовать их встречу. Интересно, что они хотят нам сообщить. А я уж как-нибудь постараюсь изобразить Будду.
Последние слова Павла Карловича вновь вызвали смех офицеров.
Инициатива имеет инициатора, сколько раз на этом обжигался, что в том, что в этом времени, но опять вылез вперёд. Попросив у Вертопрахова полусотню казаков, отправился осматривать с ними уцелевшие дома. Хватило и получаса, чтобы в доме бывшего правителя этого городка подготовили зал-комнату для встречи парламентёров.
Вернувшиеся Ромка с Гуем сообщили, что на том берегу, действительно, находится целый полковник Чун Сей Ло, являющийся начальником отряда фуражиров гарнизона Цицикара. По указанию генерал-губернатора провинции Хейлудзян он должен был доставить тридцатитысячному гарнизону столицы провинции отару овец и другое продовольствие. Встреча с казаками для него была полной неожиданностью, так в Цицикаре ещё ничего не знают о Хинганском поражении, и все находятся в полной уверенности, что русские не пройдут через перевал.
Ренненкампф отдал команду, чтобы китайских офицеров переправили через реку на переговоры. Когда китайских офицеров доставили к зданию, Павел Карлович не вышел им на встречу, а остался ждать в зале, где и встретил парламентёров с самым невозмутимом видом, сидя на массивном стуле-кресле.
Я оказался прав, благодаря такому приему китайский полковник и его офицеры, подобострастно войдя в зал, низко поклонились, после чего почтительно замерли у входа.
Дождавшись разрешающего взмаха руки Ренненкампфа, вперёд вышел старший из переговорщиков и медленно с расстановкой проговорил: «Я, Чун Сей Ло, полковник китайской службы, и прислан к русскому начальнику по приказанию Цицикарского Дзяньдзюня».
Павел Карлович, пока переводчик переводил ему эту фразу, важно топорща усы, сидел в кресле, устремив глаза куда-то мимо, будто не замечая китайскую делегацию. Не знаю, как себе генерал представлял Будду, но его внешний вид больше походил на барина самодура из какого-то старого советского, ещё чёрно-белого фильма, который смотрел в детстве. Глядя на Ренненкампфа, я едва смог удержать на лице серьёзное выражение. Скосив глаза на остальных офицеров штаба, присутствующих на этой церемонии, увидел, что и они едва сдерживаются от смеха. Очень непривычно выглядел в этом амплуа наш командир отряда.
Когда Ван Дам Гуй закончил
– Я командующий всеми русскими войсками, которые идут на Цицикар, генерал-майор Ренненкампф. Что же хочет передать мне почтеннейший Дзяньдзюнь?
Произнеся эти слова, генерал сел. Выслушав перевод, полковник, вновь склонив голову, ответил:
– Дзяндзюнь Шеу прислал меня передать Вам свой поклон и спросить о здоровье. Он также хочет известить Вас, что война окончена и просит не идти к Цицикару. В доказательство своей дружбы и расположения просит принять в подарок тысячу баранов и овец.
Наш Ван Дам Гуй просто наслаждался, переводя цветистые выражения главы китайских парламентёров.
– Передайте Дзяньдзюню, что я сердечно благодарю его за любезность. Но, выбрав местом стоянки русских войск Цицикар, я не могу остановиться на половине дороги. Этого не поймёт мой Император. Если Дзяньдзюнь Шеу действительно расположен ко мне, и если война действительно окончена, то пусть он распустит войска и сам выедет ко мне на встречу.
Переводя эти слова Чун Сей Ло, переводчик выглядел несколько смущённым.
– Я не могу сказать этого Дзяньдзюню, – услышал я обречённый шёпот полковника, так как стоял ближе всех к китайским парламентёрам.
Ренненкампф между тем продолжал с каменным выражением лица:
– Передайте также, что если Дзяньдзюнь не встретит меня перед Цицикаром, и если с вашей стороны раздастся хоть один выстрел, то город будет разрушен также как и Айгунь! И это мое последнее слово!
Закончив энергичную речь, генерал прихлопнул правой ладонью по подлокотнику кресла. Наш Гуй чуть тише, чем раньше продолжил перевод, выслушивая который, полковник серел лицом буквально на глазах. Когда переводчик закончил, Чун Сей Ло что-то тихо произнёс, а потом выхватив из-за пояса короткий кинжал, попытался перерезать себе горло. Стоящий за ним китайский офицер со знаками различия командира эскадрона, успел перехватить предплечье полковника, а дальше вмешался я, перехватив на скручивание кисть и подобрав выпавший кинжал. Кстати, неплохой и украшенный золотом короткий клинок.
В действие вступила ещё пара китайских офицеров, которым, наконец-то, удалось скрутить своего начальника. Офицеры штаба и генерал смотрели на эту эпопею, находясь в состоянии легкого охренения. Первым в себя пришёл Ренненкампф.
– Тимофей Васильевич, и что это было? – с каким-то любопытством произнёс генерал в наступившей тишине.
– Ваше превосходительство, господину полковнику проще зарезать себя, чем довести до генерал-губернатора Шеу ваши слова, – ответил я.
– Но вы же сами сказали, господин капитан, чтобы я разговаривал с ними, как небожитель. Вот я и поставил условия по максимуму. Что не так?!
Тут я заметил, что один из китайских офицеров внимательно прислушивается к нашему разговору.
– Ваше превосходительство, лучше продолжить этот разговор при отсутствии парламентёров.
– Дожил… - Ренненкампф пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь и продолжил. – Разбирайтесь с этой дипломатией дальше сами, господин капитан Генерального штаба. Заварили кашу, теперь и расхлёбывайте.
С этими слова, генерал резко поднялся из кресла и решительным шагом вышел из зала.
– Что будем делать? – тихо спросил, подошедший ко мне подполковник Ладыженский, показывая на парламентёров.