Шрифт:
Данте Алигьери
Отрывки из сборника поэзии
Песнь тридцатая
............................. Как иногда багрянцем залиты В начале утра области востока, А небеса прекрасны и чисты, И солнца лик, поднявшись невысоко, Настолько застлан мягкостью паров, Что на него спокойно смотрит око, Так в легкой туче ангельских цетов, Взлетавших и свергавшихся обвалом На дивный воз ивне его краев, В венке олив, под белым покрывалом, Предстала женщина, облачена В зеленый плащ и в платье огнеалом. И дух мой, - хоть умчались времена, Когда его ввергала в содроганье Одним своим присутствием она, А здесь неполным было созерцанье, Пред тайной силой, шедшей от нее, Былой любви изедал обаянье. Едва в лицо ударила мое Та сила, чье, став отроком, я вскоре Разящее почуял острие, И глянул влево, - с той мольбой во взоре, С какой ребенок ищет мать свою И к ней бежит в испуге или в горе, Сказать Вергилию: "Всю кровь мою Пронизывает трепет несказанный: Следы огня былого узнаю! " Но мой Вергилий в этот миг нежданный Исчез, Вергилий, мой отец и вождь, Вергилий, мне для избавленья данный. Все чудеса заретных Еве рощ Омытого росой не оградили От слез, пролившихся как черный дождь. "Дант, оттого что отошел Вергилий, Не плачь, не плач еще; не этот меч Тебе для плача жребии судили" Как адмирал, чтобы людей увлечь На кораблях воинственной станицы, То с носа, то с кормы к ним держит речь, Такой, над левым краем колесницы, Чуть я взглянул при имени
* На тебя, Господь, уповаю /лат/.
** Мои ноги /лат/.
Она, все той же стороны держась На колеснице, вняв моленья эти, Так речь начав, на них отозвалась: Вы бодрствуете в вековечном свете; Ни ночь, ни сон не затмевают вам Неутомимой поступи столетий; И мой ответ скорей тому, кто там Сейчас стоит и слезы льет безгласно, И скорбь да соразмерится делам. Не только силой горних кругов, властно Велящих семени дать должный плод, Чему расположенье звезд причастно, Но милостью божественных щедрот, Чья дождевая туча так подъята, Что до нее наш взор не досягнет, Он в новой жизни был таков когда-то, Что мог свои дары, с теченьем дней, Осуществить невиданно богато. Но тем дичей земля и тем вредней, Когда вней плевел сеять понемногу, Чем бльше силы почвенней у ней, Была пора, он находил подмогу В моем лице; я взором молодым Вела его на верную дорогу. Но чуть я, между первым и вторым Из возрастов, от жизни отлетела, Меня покинув, он ушел к другим. Когда я к духу вознеслась от тела И силой возросла и красотой, Его душа к любимой охладела. Он устремил шаги дурной стезей, К обманным благам, ложным изначала, Чьи обещанья - лишь посул пустой. Напрасно я во снах к нему взывала И наяву, чтоб с ложного следа Вернуть его: он не скорбел нимало. Так глубока была его беда, Что дать ему спасенье можно было Лишь зрелищам погибших навсегда. И я ворота мертвых посетила, Прося, в тоске, чтобы ему помог Тот, чья рука его сюда взводила. То было бы нарушить Божий рок Пройти сквозь Лету и вкусить губами Такую снедь, не заплатив оброк Раскаянья, обильного слезами".
Песнь тридцать первая
Ты, ставший у священного потока, Так, речь ко мне напрвив с острием, Хоть было уж и лезвие жестоко, Она тот час же начала потом, - 4 Скажи, скажи, права ли я! Признаний Мои улики требуют во всем" Я был так слаб от внутренних терзаний, 7 Что голос мой, поднявшийся со дна, Угас, еще не выйдя из гортани. Пождав: "Ты что же?
– молвила она.
– 10 Ответь мне! Память о годах печали В тебе волной еще не сметена". Страх и смущенье, горше, чем вначале, 13 Исторгли из меня такое "да", Что лишь глаза его бы распознали. Как самострелломается, когда 16 Натянут слишком, и полет пологий его стрелы не причинит вреда, Так я не вынес бремени тревоги, 19 И ослабевший голос мой затих, В слезах и вздохах, посреди дороги. Она сказала: "На путях моих, 22 Руководимый помыслом о благе, Взыскуемом превыше всех других, Скажи, какие цепи иль овраги 25 Ты повстречал, что мужеством иссяк И к одоленью не нашел отваги? Какие на челе у прочих благ 28 Увидел чары и слова обета, Что им навстречу устремил свой шаг? " Я горьким вздохом встретил слово это 31 И голос мой усильем подчиня, С трудом раздвинул губы для ответа. Потом, в слезах: "Обманчиво маня, 34 Мои шаги влекла тщета земная, Когда ваш облик скрылся от меня". И мне она: "Таясь иль отриая, 37 Ты обмануть не мог бы Судию, Который судит. все деянья зная. Но если кто признал вину свою 40 Своим же ртом, то на суде точило Вращается навстречу лезвию. И все же, чтоб тебе стыднее было, 43 Заблудшему, и чтоб тебя пять, Как прежде, песнь сирен не обольстила, Не сея слез, вниай мне, чтоб узнать, 46 Куда мой образ, ставший горстью пыли, Твои шаги был должен направлять. Природа и искуство не дарили 49 Тебе вовек прекраснее услад, Чем облик мой, распавшийся в могиле. Раз ты лишился высшей из отрад 52 С моею смертью, что же в смертной доле Еще могло к себе привлечь твой взгляд? Ты должен был при первом же уколе 55 Того, что бренно, устремить полет Вослед за мной, не бренной, как до толе. Не надо было брать на крылья гнет, 58 Чтоб снова потрадать, - будь то девичка Иль прочий вздор, который миг живет. Раз, два страдает молодая птичкаж; 61 А оперившихся и зорких птиц От стрел и сети бережет привычка". Как малыши, глаза потупив ниц, 64 Стоят и слушают, и, сознавая Свою вину, не подымая лиц, Так я стоял. "Хоть ты скорбишь, внимая, 67 Вскинь бороду, она сказала мне. Ты больше скорби вынесешь, взирая". Крушится легче дуб на крутизне 70 Под ветром, налетевшем с полуночи Или рожденным в Ярбиной стране, Чем поднял я на зов чело и очи; 73 И, бороду взамен лица назвав, Она отраву сделала жесточе. Когда я каждый распрямил сустав, 76 Глаз различил, что первенцы творенья Дождем цветов не окропляют трав; И я увидел, полн еще сметенья, 79 Что Беатриче взоры навела На Зверя, слившего два воплощенья. Хоть за рекой и не открыв чела, - 82 Она себя былую побеждала Мощнее, чем других, когда жила. Крапива скорби так меня сжигала, 85 Что чем сильней я что-либо любил, Тем ненавистней это мне предстало. Такой укор мне сердце укусил, 88 Что я упал; что делалось со мною, То знает та, кем я повержен был. Обретши силы в сердце, над собою 91 Я увидал сплетавшую венок И услыхал: "Держись, держись рукою! " Меня по горло погрузя в поток, 94 Она влекла и легкими стопами Поверх воды скользила, как челнок. Когда блаженный берег был над нами, 97 "Asperqes me"* - так нежно раздалось Что мне не вспомнить, не сказать словами, Меж тем она, взметнув ладони врозь, 100 Склонилась надо мной и погрузилп мне Мне голову, так что глотнуть пришлось. Потом, омытым влагой, поместила 103 Меж четверых красавиц в хоровод, И каждая менярукой укрыла. "Мы нимфы - здесь, мы - звезды в тьме высот; 106 Лик Беатриче не был миру явлен, Когда служить ей мы пришли вперед. Ты будешь нами перед ней поставлен; 109 Но вникнешь в свет ее отрадных глаз Среди тех трех, чей взор острей наравлен". Так мнеони пропели; и тотчас 112 Мы перед грудью у Грифона стали, Имея Беатриче противнас. "Не береги очей, - они сказали.
– 115 Вот изумруды, те, что с давних пор Оружием любви тебя сражали". Сто сот желаний жарче, чем костер, 118 Вонзили взгляд мой в очи Беатриче, Все на Грифона устремлявшей взор.
*Окропи меня /лат. /.
Как солнце в зеркале, в таком величье 121 Двусущный Зверь в их глубине сиял. То вдруг в одном, то вдруг в другом обличье. Суди. читатель, как мой ум блуждал, 124 Когда предмет стоял неизмененный, А в отраженье облик изменял, Пока, ликующий и изумленный, 127 Мой дух не мог насытиться едой, Которой алчет голод утоленный, Отмеченные вышей красотой, 130 Три остальные распевая хором, Ко мне мой пляс приблизили святой. "Взгляни, о Беатриче, дивным взором 133 На верного, - звучала песня та, Пришедшего по кручами просторам! Даруй нам милость и твои уста 136 Разоблачи, чтобы твоя вторая Ему была открыта красота! " О Света Вечного Краса живая, 139 Кто так исчах и побледнел без сна В тени Парнасса, струй его вкушая, Чтоб мысль его и речь была властна 142 Изобразить, какою ты явилась, Гармонией небес осенена, Когда в свободном воздухе открылась? 145
Песнь пятая
,,,,,,,,.........................
То адский ветр, отдыха не зная, 31 Мчит сонмы душ среди окрестной мглы И мучит их, крутя и истязая. Когда они стремятся вдоль скалы, 34 Взлетают крики, жалобы и пени На Господа ужасные хулы. И я узнал, что это круг мучений 37 Для тех, кого земная плоть звала, Кто предал разум власти вожделений. И как скворцов уносят их крыла, 40 В дни холода, густым и длинным строем, Так эти бури кружат духов зла Туда, сюда, вниз, вверх, огромным роем; 43 Им нет надежды на смягченье мук Или на миг, овеянный покоем. Как журавлиный клин летит на юг 46 С унылой песнью в высоте надгорной, Так предо мной, стеная, несся круг Теней, гонимых вьюгой необорной; 49 И я сказал: "Учитель, кто они, Которых так терзает воздух черный? " Он отвечал: "Вот первая, взгляни: 52 Ее держве многие языки В минувшие покорствовалидни. Она вдалась в такой разврат великий, 55 Что вольность всем была разрешена. Дабы народ не осуждал владыки. То Нинова венчанная жена, 58 Семирамида, древняя царица; Ее земля Султану отдана. Вот нежной страсти горестная жрица, 61 Которой прах Сихея оскорблен; Вот Клеопатра, грешная блудница. А там Елена, тягостных времен 64 Виновница; Ахилл, гроза сражений, Который был любовью побежден; Парис, Тристан". Бесчисленные тени 67 Он назвал мне и указал рукой, Погубленные жаждой наслаждений. Вняв имена прославленных молвой 70 Воителей и жен из уст поэта, Я смутен стал, и дух затмился мой. Я начал так: "Я бы хотел ответа 73 От этих двух, которых вместе вьет И так легко уносит буря эта". И мне мой вождь: "Пусть ветер их пригнет 76 Поближе к нам; и пусть любовью молит Их облик твой; они прервут полет". Увидев, что их ветер к нам неволит, 79 "О души скорби!
– Я воззвал.
– Сюда! И отзовитесь, если Тот позволит! " Как голуби на сладкий зов гнезда, 82 Поддержанные волею несущей, Раскинув крылья, мчатся без труда, *Как и они, паря во мгле гнетущей, 85 Покинули Дидоны скорбный рой На возглас мой, приветливо зовущий. "О ласковый и благостный живой, 88 Ты, посетивший в тьме неизреченной Нас, обагривших кровью мир земной; Когдабы нам был другом царь вселенной, 91 Мы бы молились, чтоб тебя он спас, Сочувственного к муке сокровенной. И если к нам беседа есть у вас, 94 Мы рады говорить и слушать сами, Пока безмолвен вихрь, как здесь сейчас. Я родилась над теми берегами, 97 Где волны, как усталого гонца, Встречают По с попутными реками. Любовь сжигает нежные сердца, 100 И он пленился телом несравнимым, Погубленным так страшно в час конца. Любовь, любить велящая любимым, 103 Меня к нему так властно привлекла, Что этот плен ты видишь нерушимым. Любовь вдвоем на гибель нас вела; 106 В Каине будет наших дней гаситель". Такая речь из уст у них текла. Скорбящих теней сокрушенный зритель, 109 Я голову в тоске склонял нагрудь "О чем ты думаешь? " - спросил учитель. Я начал так: "О, знал ли кто-нибудь, 112 Какая нега и мечта какая Их привела на этот горький путь! " Потом к умолкшим слово обращая, 115 Сказал: "Франческа, жалобе твоей Я со слезами внемлю, сострадая. Но расскажи: меж вздохов нежных дней, 118 Что было вам любовною наукой, Раскрывшей слуху тайный зов страстей? И мне она: "Тот страждет высшей мукой, 121 Кто радостные помнит времена В несчастии; твой вождь тому порукой. Но если знать до первого зерна 124 Злосчастную любовь ты полон жажды, Слова и слезы расточу сполна. В досужий час читали мы однажды 127 О Ланчелоте сладостный рассказ; Одни мы были, был беспечен каждый. Над книгой взоры встретились не раз, 130 И мы бледнели с тайным содроганьем; Но дальше повесть победила нас. Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем 133 Прильнул к улыбке дорогого рта, Тот, с кем навек я скована терзаньем, Поцеловал, дрожа, мои уста. 136 И книга стала нашим Галеотом! Никто из нас не дочитал листа". Дух говорил, томимый страшным гнетом, 139 Другой рыдал, и мука их сердец Мое чело покрыла смертным потом; И я упал, как падает мертвец. 142
* СРЕДНЕВЕКОВАЯ БАЛЛАДА *
БАЛЛАДЫ О РОБИН ГУДЕ
Робин Гуд и лесники
Высок и строен Робин Гуд Ему пятнадцать лет, И веселее смельчака Во всей округе нет.
Пришел однажды в Нотингем Отважный Робин Гуд. Глядит - пятнадцать лесников Вино и пиво пьют.
Пятнадцать дюжих лесников Пьют пиво, эль и джин, - Все бедняки у нас в руках, Не пикнет ни один!
– А ну, скажите, лесники, Что нового в стране?
– Король на спор зовет стрелков.
– Ну что ж, мой лук при мне.
– Твой лук?
– смеются лесники. Кто звал тебя, юнца? Да ты, мальчишка, тетиву Натянешь до конца?
– Я ставлю двадцать золотых, Кладу на край стола. Оленя за пятьсот шагов Убьет моя стрела.
– Идет, - скзали лесники, Любой заклад хорош. Оленя запятьсот шагов, Хоть лопни, не убьешь. . Но не успел никто из них Ни охнуть, ни моргнуть, Как Робин за пятьсот шагов Попал оленю в грудь.
Один прыжок, другой прыжок, Олень на землю лег.
– Моя победа, лесники, Трясите кошелек!
– Не стоит, парень, наш заклад Такого пустяка. Ступай-ка прочь, не то смотри, Намнем тебе бока.
Тут Робин взял свой верный лук И связку длинных стрел И, отойдя от лесников, На них, смеясь, смотрел.
Вовсю смеясь, за разом раз Спускал он тетиву, И каждый раз один лесник Валился на траву.
Последний бросился бежать, Помчался что есть сил, Но зоркий Робин и его Стрелой остановил.
Тогда шериф своим стрелкам Велел бежать бегом, За королевских лесников Расправиться с врагом.
Одних без ног несли домой, Других стрелков без рук, А Робин Гуд Ушел в леса, Забрав свой верный лук.
Робин Гуд спасает трех стрелков
Двенадцать месяцев в году, Не веришь - посчитай. Но всех двенадцати милей Веселый месяц май.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, Весел люд, весел гусь, весел пес... Стоит старуха на пути, Вся сморщилась от слез.
"Что нового, старуха? " - "Сэр, Злы новости у нас! Сегодня трем младым стрелкам Объявлен смертный час"
"Как видно, резали святых Отцов и церкви жгли? Прельщали дев? Иль с пьяных глаз С чужой женой легли? "
Не резали они отцов Святых, не жгли церквей, Не крали девушек, и спать Шел каждый со своей".
"За что, за что же злой шериф Их на смерть осудил? " - С оленем встретились в лесу... Лес королевский был.
– Однажды я в твоем лесу Поел, как сам король. Не плачь, старуха! Дорога Мне старая хлеб-соль.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз... Глядит: в мешках и в узелках паломник седовлас
– Старик, сымай-ка свой наряд, А сам пойдешь в моем. Вот сорок шиллингов в ладонь Чеканным серебром.