Отступник
Шрифт:
Как-то уже после зимних каникул — бесконечного праздника Нового года, превратившегося в сплошной пьяный разгул — Валентина вертелась у зеркала, разглядывая свое отражение. Распутная жизнь ничуть не отразилась на ее внешнем виде. Она была красивой и молодой. Жеребячья угловатость ушла, сменившись женственностью. Формы округлились.
Со сколькими она легла в постель за эти полгода? Сколько из них погибло или в результате глупейших несчастных случаев, или покончив с собой? В те дни Валентина еще не всегда могла красиво планировать смерть; она еще не стала палачом-виртуозом — художником, который точными штрихами уничтожает свою жертву.
Достаточно рассказать
Постепенно Валентина осознала свою роль в жизни — роль женщины-вамп, которая мимоходом сеет смерть, ничуть не заботясь о последствиях: рыдающих вдовах, детях, оставшихся без распутных отцов.
Валентине было весело выделывать этот «бац!», развлекаясь разнообразием форм Смерти.
У нее не было кровожадности Жаждущего. Она не испытывала наслаждения от агонии своих жертв, предпочитала убивать быстро и безболезненно. Однако, не чувствуя ужаса перед Смертью, она убивала просто ради забавы.
Ей нравилось быть повелительницей жизни. Решать, кому жить, кому умереть. Чувствовать не осязаемую никем власть над всеми людьми без исключения.
Но в глубине души Валентина сильно страдала. Нет, не от угрызений совести. Она страдала от однобокости своего дара. В силах двигать многотонные бетонные блоки, чтобы кого-нибудь убить, она не могла сдвинуть и спички, если это движение не несло кому-то смерть. Стопроцентная избирательность! Она могла только убивать, но не понимала своего предназначения. Отказавшись от комсомольских идеалов, она не получила ничего взамен.
Учеба?
Как ни странно, занятия давались Валентине гораздо легче, чем раньше, когда она была пай-девочкой. Она перестала делать домашние задания. Гораздо приятней было нырнуть в постель к какому-нибудь мужику; отдать свое тело, одновременно чувствуя превосходство над пыхтящим над ней самцом. А потом «бац!».
Первое полугодие десятого класса Валентина закончила без троек, что оказалось большой победой в сравнении с весенним фиаско прошлого года, когда ее перерождение лишь началось.
У нее не осталось подруг. Несколько девочек «легкого поведения», которые на самом деле лишь делали вид, что они «крутые», пытались подружиться с «Ва», но та их быстро отшила, потому что считала себя Несущей Смерть, а разговоры девчонок о тряпках и парнях считала глупостью.
И всегда у нее перед глазами стояли лица тех девушек из глянцевого журнала. Валентина до сих пор отлично помнила все мельчайшие детали фотографий, и хотя вдоволь насмотрелась у своих кавалеров «порнухи», ничто не могло сравниться с теми лицами. Может, дело в том, что, готовая к перерождению, она впитала в себя самое необходимое, после чего с ней произошли изменения, и теперь такие фотографии и картинки оставались для нее всего лишь фотографиями и картинками — своеобразными фетишами для импотентов. Все — кроме тех первых, которые помогли ей сделать первый шаг по пути Искусства.
Мать Валентины за эти полгода высохла. В первые недели распутных загулов, когда Валентины по два-три дня не было ни дома, ни в школе, а потом ее пьяную привозил какой-нибудь мужчина в два-три раза старше ее, мать рыдала. Она пробовала скандалить, но, чувствуя в дочери все нарастающую черную силу, боялась принять какие-то кардинальные меры. Отцу было все равно — он пил.
И еще Валентине катастрофически не хватало денег. Несущая Смерть не могла одеваться, как провинциальная дурочка. Ей хотелось одеваться хорошо. Выпрашивать деньги у матери было бесполезно. У той просто не было денег. Подрабатывать проституцией? Но в таком случае придется отказываться от Смерти. Слишком велик был риск нарваться на милицию. А если бы ее связали хотя бы с частью смертей… Если бы стало известно, что она занимается самой древнейшей из профессий, ее бы выгнали из школы. А вообще, зачем ей школа? Почему она училась?
Раньше, в комсомольской юности, Валентина мечтала получить рабочую профессию, стать грамотной работницей. Передовой. Закончить техникум и трудиться на заводе, выполняя и перевыполняя план; выступать на собраниях, тоже входя в какое-нибудь бюро. Строить счастливую жизнь, помогать тем, кто оступился, поддерживать тех, кто поскользнулся. А муж? Тогда — еще и года не прошло с той поры — она считала, что если и выйдет замуж, то это будет рослый комсомолец с плаката… В детстве, когда ее принимали в пионеры, она видела одну такую счастливую пару. Комсомольцы! В те детские годы они были идеалом ее мечтаний; они вели за собой младших, проводили какие-то сборы, участвовали в слетах. Тогда все это казалось Валентине интересной, наполненной смыслом жизнью. Теперь же, вспоминая свои прежние мечты, она заходилась от смеха.
Разве это нужно красавице с точеной фигуркой?
Однако дальнейший путь открылся Валентине лишь перед самыми выпускными экзаменами, которые по какой-то прихоти она решила прогулять.
За день перед первым экзаменом к ней домой пришел человек…
В дверь позвонили. Долгий противно дребезжащий звонок. Звук захлебывался, то и дело срывался в металлический хрип.
В комнату Валентины заглянула мать. Опухшими от слез глазами она уставилась на дочь, вертевшуюся перед зеркалом в нижнем белье.