Отступник
Шрифт:
На какое-то время я полностью потерял самоуправление. Мое тело действовало само по себе, повинуясь неким странным внутренним приказам. А может, все дело в инстинктах. Может, инстинктивное понимание полета заложено в каждом живом существе, нужно только пробудить его, помочь вырваться ему наружу?
Однако об этом я задумался чуть позже, когда обнаружил, что парю высоко над городом. Но не это поразило меня. Сам себе, если закрыть глаза, я напоминал огромную комету. Мне казалось, что я раскаленной иглой пронзаю небо, и за мной тянется раскаленный хвост. Но на самом деле… На самом деле я был всего лишь черной точкой в облаке смога, зависшего над Северной столицей.
Несколько мгновений, и я, вынырнув из зловонного облака, уже купался в серебристом звездном свете, а висящий у самого горизонта тонкий месяц, казалось, улыбался и подмигивал мне. Невероятное ощущение. Более того, я был поражен, что сон столь реальный, словно все это происходило со мной на самом деле. Но как такое возможно? В реальности люди ведь не летают. В особенности опера.
Я летал целую вечность, а потом в какой-то миг мне стало скучно и я, повинуясь некому внутреннему инстинкту, спустился чуть ниже, а потом еще ниже, проскочил облако смога и понесся над домами, пытаясь сориентироваться, понять, где я нахожусь. Это оказалось несложно… Но и здесь меня ожидало удивительное открытие. Стоило мне сосредоточить свой взгляд на том или ином светящемся окне, как я начинал слышать голоса — голоса тех, кто в это время находился в квартире. Я отлично понимал, о чем они говорят, даже если говорили они не на русском, знал, сколько людей в комнате и расположение мебели. Я слышал голос диктора из включенного телевизора, шорох шагов, тихий скрип половиц. И от этого, от ужасного избытка совершенно ненужной информации мои виски наливались свинцом. Казалось, еще чуть-чуть, и голова моя разлетится на куски, словно гнилой арбуз. Еще мгновение, и я бы взмыл назад, вернулся в звездно-лунный небесный мир. Но тут… тут что-то привлекло мое внимание. Вновь мое тело начало действовать совершенно инстинктивно, не подчиняясь разуму. И вместо того чтобы взмыть вверх, я пулей устремился вниз.
Здания все ближе и ближе. Я летел вниз головой, и воздух свистел у меня в ушах. Руки сами собой сложились, вытянулись вдоль тела, и теперь я напоминал пулю, выпущенную из ружья.
В какой-то миг мне показалось, что я не заторможу, а так и продолжу полет, а потом со всего маха врежусь в какого-нибудь железобетонного уродца — порождение советской архитектуры. Чувствуя приближение мгновения смерти, я закрыл глаза. Сжался. Хотя что-то внутри меня, какой-то таинственный голос, инстинкт, говорили мне: не бойся. Ты на верном пути, все так и должно быть. Но рациональная часть разума возражала. Все, что я знал с детства, все, чему меня учили, шло вразрез с тем, что происходило. Хотя…
Сон. Это был всего лишь сон.
И в тот момент, когда мне казалось, я готов был врезаться в рукотворный камень, я остановился. Резко остановился. Застыл. Завис в воздухе вниз головой.
С трудом веря в чудо собственного спасения, хотя чего только во сне не бывает, я медленно приоткрыл глаза. Я и в самом деле висел в воздухе вниз головой, а рядом… рядом со мной, так что глаза наши были на одном уровне, стояла женщина. Копна вьющихся от химии волос. Крупный, выразительный рот, большие глаза, крошечный носик — она была настоящей красавицей. Стройность ее фигуры подчеркивало длинное, вечернее платье. В руке у нее был бокал с какой-то темной жидкостью. Я втянул воздух… Коньяк, дорогой коньяк… А до земли было еще пять этажей — прекрасная незнакомка стояла на балконе многоквартирного дома. За ее спиной в большой гостиной горел свет. Там было
Но что было самое удивительное, при моем появлении незнакомка даже не вскрикнула. Она уставилась на меня и смотрела неотрывно, словно загипнотизированная моим взглядом. А потом она шагнула вперед… Нет, даже не шагнула, потянулась всем телом. И я качнулся ей навстречу. Губы наши слились, я впился в ее нежную плоть. И в этот миг… В этот миг все отступило…
А потом… потом я услышал чей-то голос. Сначала он звучал тихо, больше напоминал не человеческий голос, а скулеж побитого пса. Но чем больше я вслушивался, тем более явственно различал отдельные слоги. Постепенно они начали складываться в слова, слова — в фразы.
— Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам! Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам!
Я посмотрел направо, налево. Но улица в обе стороны была пуста — черная река асфальта, искрящаяся в отблесках света фонарей.
— Кто здесь? — с удивлением проговорил я. — Кто вы?
Но никто мне не ответил. Тот же тихий скулеж.
— Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам! Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам!
Вот только теперь я понял, что голос идет откуда-то… Непонятно откуда. Было в нем нечто странное, неприятно гулкое, словно говорили в трубу.
Я огляделся повнимательнее. Да! Без сомнения! Странный зов шел из канализационного люка, темнеющего грязной пломбой в асфальте. И еще… В этот люк тянулся странный темный ручеек. Еще мгновение я взглядом пробежал вдоль черной вздувшейся «ленты».
У моих ног лежала женщина. Та самая, что недавно стояла на балконе. Вот только что-то нехорошее у нее было с лицом. Уличный фонарь оказался слишком далеко, чтобы в его свете я смог вновь разглядеть ее точеные черты. Я наклонился чуть ближе, чтобы рассмотреть скрытое в тени, хотя тьмы для меня не существовало. Я не смог увидеть ее лица — точно пятно и только!
А голос из люка становился все громче. Он гипнотизировал меня. Резал по ушам, заставляя все тело содрогаться в диких спазмах.
Не осознавая, что делаю, я шагнул в сторону люка. Шаг… Еще один… Вдоль ручейка черной, густой, как машинное масло, жидкости.
А в следующее мгновение я поймал себя на том, что стою согнувшись, пропустив пальцы через сливные отверстия, и изо всех сил пытаюсь выворотить люк из асфальта, двигаясь в такт этим манящим завываниям.
— Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам! Мы-ждем-те-бя! Ид-ик-нам!..
Я проснулся. Точнее был разбужен телефонным звонком.
— Алекс, ты что оху…?
— Да… А… Что?..
— Ты на часы посмотри! — в голосе Филимоныча слышались злые нотки. — Нет, если ты, конечно, ушел на больничный, то и черт с тобой. Но тогда предупреждать надо…
Чуть отодвинув от уха трубку, я лениво потянулся и краем глаза посмотрел на часы. Мать етить! Полдвенадцатого. Ничего себе проспал! Такого еще не бывало.
— Да тут будильник что-то… — начал было я оправдываться. — Да еще этот миозит…
И тут случилось новое открытие: я понял, что никакого миозита у меня нет. Ни малейшего следа его. Ничего себе! Нет, такого не бывает. На мгновение я замер, мысленно изучая собственный организм. Да, я не ошибся. Все в порядке. Вчерашняя ноющая боль, изводившая меня, куда-то ушла. Мысленно поставив галочку о том, что с болячками потом надо разобраться, я вновь переключился на Филимоныча.
— …У нас тут пара авралов. Я тебя как «умирающего» прикрою. Но чтобы к часу был на совещании. Я за тебя пистоны от шефа получать не намерен. Быстро!