Отступник
Шрифт:
— Да, — кивнула она. — Следы очень странные, но, очевидно, что на несчастную напало какое-то животное. Разорвана нижняя часть лица и шея. Собственно причиной смерти стала потеря крови, так как раны, полученные в результате падения, не смертельные. Игорь Савченков был там с утра…
Прежде чем начать говорить, Игоряша прокашлялся.
— Погибшая, Ольга Григорьевна Корнева, пришла на корпоративную вечеринку. В какой-то момент ей стало душно, и она вышла на балкон. Больше ее никто не видел. На вечеринке было более двух десятков человек. Я вместе с дежурным всех опросил. Никто ничего не видел. Как такового алиби ни у кого нет, потому как любой мог отлучиться на минутку, проскользнуть на балкон и сбросить Корневу
— Самоубийство?
Игоряша пожал плечами.
— На первый взгляд, полное отсутствие мотива, впрочем, как и мотива для убийства. Семья… — продолжал было он, но Пеликан остановил его движением руки.
— Подробно доложите, когда у вас появятся какие-нибудь версии. Если сейчас мы станем подробно обсуждать все связи погибшей, то до вечера просидим. Кстати, что у нас по малолеткам, Сора Абрамовна?
— Оба убийства произошли в одном из дворов на улице Лизы Чайкиной. Первому подростку сломали шею. Тот, кто это сделал, должен обладать невероятной, просто фантастической силой. Шейные позвонки не сломаны, а буквально раздроблены, причем сделано это, очевидно, голыми руками…
— Геракл какой-то, — усмехнулся Филимоныч.
— Скорее уж убийца с улицы Морг.
— Я бы на вашем месте не иронизировала, — вспыхнула Сора Абрамовна. — Зайдите в мясной, купите кость и попробуйте превратить ее в крошку, сжимая пальцами… Что же до второго юноши, то его, видимо, сбил автомобиль. Он пролетел метров десять и врезался в кирпичную стену. Собственно говоря, этот страшный удар и стал причиной смерти…
Дальше я не слушал. Меня бил озноб. Ладно, дама с бокалом на пятом этаже. В конце концов, это был сон. Бывают же там всякие вещие, пророческие сны, когда человек во сне видит то, что уже случилось, или то, что еще только произойдет. Так что дама, как ее там… Корнева Ольга Григорьевна могла погибнуть сама по себе. Даже если оставить в стороне странные следы на полу, сломанный холодильник и перекрученные балконные перила. Но пацаны… Тут никакого сна не было. Одного я задушил, просто сжав руку, другого отшвырнул, когда он попытался пырнуть меня ножом. Нет, почему попытался? Пырнул. Только тому у меня нет никаких доказательств. А раз доказательств нет… Разве что свидетели — парни из их компании и девица, которую они пытались то ли развести, то ли ограбить, то ли отыметь. Нет, судя по тому, с какой скоростью она исчезла со сцены, на роль обличающей свидетельницы она не подойдет.
Так что выходит, угробил я тех двух пацанов. Вот только как? Ну, предположим, руку свело судорогой, пальцы непроизвольно сжались, и я ему все позвонки передробил. Хотя откуда у меня такая сила взялась? Да и второго отшвырнуть на десять метров, так, чтобы он со всего маху врезался в стену и при этом сдох.
— …Ященко? Я, кажется, к вам обращаюсь! — в голосе Пеликана слышались злые нотки. Видно, я и в самом деле слишком задумался или задремал, так что если к этому прибавить опоздание, то сегодня я был самым крайним. — Ященко, посмотришь этот двор на Лизы Чайкиной. Соседей там вроде опросили, но сам знаешь… И не зевай мне тут! Вон, возьмешь с собой лейтенанта, — кивнул он в сторону Игоряши. — А ты, Филимоныч, с прокурорскими руки в ноги и на предприятие этой дамочки. Поговорите с теми, кто на вечеринке не был, может, там есть за что зацепиться. И чтобы к вечеру были версии…
Уже в машине, сонно глядя на Игоряшу, я подумал: «А может, стоит ему все рассказать?» Кому-то ведь довериться надо. Ведь в конце концов не специально я этих пацанов угробил… А потом вспомнил перестрелку, подумал о куче бумаг, которые предстоит писать весь вечер, и решил, что пока не стоит никому ничего говорить. Нужно самому сначала со всем разобраться. В конце концов, что со мной происходит?
И тут еще одно неприятное открытие. Я случайно взглянул в зеркальце заднего вида. Все в нем было хорошо, кроме отражения. То есть отражение как отражение, но только меня оно коренным образом не устраивало. И не устраивало всего по одной причине. Меня в нем не было. А я должен был быть. То есть сиденье, на котором я расположился, точнее верхний правый угол его был, а моей головы не было. И шеи не было, и тела. Я обомлел. Потом, чтобы проверить, не подвело ли меня зрение, осторожно защипнул пальцами кожу на сиденье. Кожа кресла в отражении собралась в складку. Вот только пальцев своих я не видел. Так что кожа сама собралась, а я-то тут был совершенно ни при чем.
Что-то мне все это напоминало. Дешевый фильм ужасов. Человек-невидимка! Хотя какой тут к черту невидимка, Пеликан вот меня отлично видел, да и Игоряша, беспечно восседающий за рулем, ни о чем таком не подозревал.
А может, я с ума схожу?
Нет, не похоже, слишком много странных следов и совпадений. И все же к врачу зайти не мешает. Впрочем, когда? Сейчас, пока до этой Чайкиной через пробки доберемся, а вечером объяснительные писать. Пеликан просто так не отстанет. Семь шкур спустит, а заставит всю бумажную волокиту исполнить.
Хотя, с другой стороны, если все на бумаге изложить, может, не так безумно получится? В общем, утро вечера мудренее.
На месте происшествия народу как всегда оказалось много. Набились во двор, как шпроты в банку. И главное, чтобы хоть по делу кто был, а то так — случайные прохожие, те, кому делать совершенно нечего. Шли мимо, а тут менты с мигалками, белые силуэты на асфальте… Любопытно ведь… Поубивал бы! Ведь даже если и были тут какие следы, то, несмотря на все оградительные ленточки и усилия бестолкового участкового, все следы затопчут. Однако я-то точно знал, что тут произошло. И в данном случае отсутствие следов мне было только на руку…
Выбравшись из машины, мы протолкались через толпу и, нырнув под ленточку ограждения, оказались в самом центре событий. Все бы было ничего, если бы не яркий солнечный свет. Он буквально слепил, даже несмотря на темные очки. Может, какое осложнение от миозита? Кстати, у меня еще отпуска две недели за прошлый год не отгуляны. Написать заявление, сунуть Пеликану в нос — не отвертится, и отдохнуть пару недель, а заодно разобраться, что со мной происходит. Потому что все это… И тут…
Тут меня переклинило. Я почувствовал что-то в воздухе. Что-то неприятное. Аж виски заломило и скулы свело. Я замер. Запах? Нет, это был не запах… След. Вот правильное слово. В воздухе остался след. Свежий след. След, связанный… В тот момент я не мог понять, что это за след, единственное, что я понял сразу: тут был преступник. Кто-то, кто…
Нет, невозможно описать те ощущения, что овладели мной. Действуя инстинктивно, я сорвал темные очки и в тот же миг почти ослеп, но след — некая эфемерная нить, воспринимаемая шестым чувством, осталась. Слепым взором я уставился на собравшуюся толпу. У каждого из людей был свой след, словно тонкая, постепенно нисходящая на нет нить, она шла от каждого человека, уходя туда, откуда он пришел.
— Что с тобой? — подскочил ко мне Игоряша, но я, не ответив, оттолкнул его в сторону. Легонько толкнул, только мой напарник на ногах не устоял, опрокинулся на асфальт… Но я этого не видел.
Дрожащими пальцами я попытался выудить из заплечной кобуры пистолет, но ни кобуры, ни пистолета на месте не оказалось. Тогда я, обернувшись к Игоряше, рванул его куртку и выхватил его «ствол», щелкнул предохранителем. Толпа с криками подалась в разные стороны. Участковый и еще двое ментов бросились ко мне, но я расшвырял их словно кегли. Весь окружающий мир для меня больше не существовал. Только след. След человека, совершившего что-то очень нехорошее, след убийцы. И с каждым мгновением ощущение следа становилось все слабее и слабее. Нить следа таяла.