Отступник
Шрифт:
Охота продолжалась.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Почувствовав, что повозка замедляет ход, Роберт зашевелился. За толстым пологом мужчины разговаривали друг с другом, но слова заглушал стук копыт по мощеной, как он полагал, дороге. Откуда-то спереди донесся тяжелый лязг.
— Кормак, — прохрипел он.
Его сводный брат с трудом поднял на него затуманенный взор.
— Мы останавливаемся?
— Полагаю, мы уже приехали.
Кормак уже пришел в себя и, нахмурившись, вслушивался в доносящиеся снаружи голоса. Двое оруженосцев, скорчившиеся напротив, неуверенно переглянулись. Один из них был бледен от боли и усталости, а ногу его обхватывал грубый лубок. Пятый пассажир повозки не отрывал глаз от пола, низко надвинув на лоб капюшон накидки и судорожно стиснув лежащие на коленях руки. С того момента как их повезли на север, монах не произнес и двух слов. Дни тянулись невыносимой чередой в их подпрыгивающей на ухабах, душной тюрьме. Роберт потерял счет времени, но по его прикидкам выходило, что берега озера они покинули никак не меньше двух недель назад. Однако физические страдания не причиняли ему такой боли, как душевные муки; Роберт вновь и вновь терзался вопросом, что сталось с его братьями и слугами и что ждет его в конце пути. Ему было известно лишь то, что посчитал нужным сообщить ему Эсгар, капитан стражи Ольстера.
После того как их с Кормаком разоружили, Эсгар приказал остальным рыцарям отправляться на поиски ускользнувшего отряда. Роберт отказался отвечать на любые вопросы капитана. Он не мог оторвать взгляда от безжизненного и окровавленного тела Уатачи. Впрочем, гончая стала не единственной жертвой скоротечной схватки. Несколько рыцарей, обшаривавших окрестности, наткнулись на Мертоу, придавленного раненым конем. Вытащив монаха, они обнаружили, что у него сломана шея. Раненого коня они попросту прирезали, вместе с конем Эсгара, которому переломал обе ноги Роберт. Распорядившись похоронить монаха в неглубокой могиле, капитан стал ждать возвращения своих людей.
Рыцари и оруженосцы возвращались медленно, по одному, и последний из них присоединился к основному отряду лишь спустя час. К облегчению Роберта, они взяли в плен лишь двух оруженосцев из свиты лорда Донаха, которые вылетели из седел во время погони, к тому же у одного из них была сломана нога. Следов же остальных, как сообщили рыцари своему немногословному капитану, обнаружить не удалось.
Заметив торжествующее выражение на лице Роберта, Эсгар угрюмо пообещал ему:
— Мы найдем их, сэр Роберт, а когда это случится, ваши братья предстанут перед графом Ольстером. Их ждет суд, скорый и справедливый, и тогда они пожалеют о том, что сбежали. — Отрядив двадцать человек на поиски врагов и наказав им без посоха не возвращаться, сколько бы миль и времени для этого ни понадобилось, капитан согнал вместе пятерых своих пленников. — Я отвезу их сэру Ричарду в Баллимот. Половина выигрыша лучше, чем ничего.
Во время путешествия на север Роберта и остальных пленников выпускали из повозки только тогда, когда отряд останавливался на отдых. От берегов озера они по тропе, проложенной гуртовщиками, поднялись в горы, где их обступили вершины, теряющиеся в тумане и облаках. В течение нескольких дней, что они провели там, наверху, было так холодно, что казалось, вернулась зима, но потом они вновь спустились в долины, где уже лопались почки на дубах и ясенях, шумели весенние дожди и весело щебетали птицы. Как-то вдруг горы остались позади, а впереди раскинулась бескрайняя равнина.
С переменой местности изменилась и атмосфера в отряде; рыцари притихли и насторожились. Больших костров они теперь не разжигали, а по ночам Эсгар выставлял стражу из четырех рыцарей, опасаясь неожиданного нападения. На отдых они старались останавливаться только в крепостях, гарнизон которых составляли вассалы графа Ольстера. Но за все это время пленники не испытывали дурного обращения. Им давали еду и питье, снабдили одеялами, а раненых оруженосцев перевязали. Но размышления о том, сумели ли его братья благополучно достичь Шотландии, и тревога о собственном будущем сами по себе стали для Роберта нескончаемой пыткой.
Повозка замедлила ход почти до полной остановки, и внутри потемнело. Лязг прекратился, снаружи послышались команды, и лошади заржали, нервничая, когда возницы принялись понукать их, заставляя двигаться вперед. Ступицы колес заскрежетали обо что-то; очевидно, они миновали ворота или туннель, потому что солнечные лучи вновь осветили их подпрыгивающую на неровностях почвы темницу.
Повозка остановилась, полог откинулся, и в проеме показалось лицо Эсгара.
— Выходите.
Руки и ноги у Роберта были связаны, но не слишком туго, так что он сумел доползти до края. Соскользнув на землю и подслеповато щурясь от яркого света, он обнаружил, что стоит на широком дворе, обнесенном высокими каменными стенами. Кое-где к ним прижимались деревянные постройки: конюшни, псарни, сараи и амбары. Все они казались возведенными совсем недавно, и даже солома на крышах была уложена еще не везде. Над стенами высилось шесть башен, две из которых были окружены строительными лесами. Башни в четырех углах замка имели открытые площадки наверху, на каждой из которых стояла осадная машина.
Оглянувшись, Роберт увидел позади повозки сторожевую будку у ворот, охранявшую узкий проход, через который они и попали сюда. Над туннелем висел золотой стяг с вышитым на нем красным крестом, а в левом верхнем углу его встал на задние лапы черный лев. Лязг издавала крепостная решетка, которую сейчас как раз и опускали, и ее железные клыки наглухо перекрыли вход. Баллимот был мощным замком, он хорошо охранялся и имел многочисленный гарнизон. Попасть сюда без приглашения было бы весьма затруднительно. Как, впрочем, и выйти отсюда.
Дверь сторожки отворилась, и оттуда вышли трое мужчин. В двоих крайних Роберт распознал стражников и перестал обращать на них внимание, разглядывая крупного и массивного воина в центре, который сразу же направился к нему. Роберт догадался, хотя раньше и никогда не видел его, что это и есть сэр Ричард де Бург, граф Ольстер, доверенное лицо короля в Ирландии. Судя по его виду, Ольстеру уже перевалило за сорок, лицо его покрывали полученные в боях шрамы, и в нем читалась высокомерная заносчивость человека, привыкшего считаться только с собственными желаниями. На нем была просторная золотая мантия с вышитым красным крестом.
Ольстер коротко кивнул Эсгару и окинул внимательным взглядом остальных, задержавшись на Роберте.
— Сэр Роберт, полагаю? Я вижу в вас вашего отца и деда. По крайней мере, внешне. Внутри же, очевидно, вы совсем другой. — Его глубокий голос сочился нескрываемым презрением.
Стоя здесь, без доспехов и оружия, в пропахших потом сорочке и панталонах, со встрепанной бородой и нечесаными волосами, Роберт чувствовал себя крайне неуютно под пристальным взглядом графа. Ольстер напомнил ему отца; та же самая бочкообразная грудь и могучая стать, властное поведение и снисходительное осуждение во взоре. Он постарался отогнать от себя ненужные мысли, потому как они не несли в себе ничего, кроме горечи воспоминаний, и с вызовом ответил на взгляд графа.