Отступник
Шрифт:
Роберт один смотрел, как они начали подниматься наверх. Конечно, он мог бы возразить и сказать этому сукиному сыну, чтобы он послал на башню своих собственных пеших солдат, но Эдуард недвусмысленно поручил Валансу командование отрядом, и любое неповиновение было бы расценено как проявление неуважения к самому королю. Помимо всего прочего, Роберт понимал, что должен изображать лояльность и покорность. С самого начала кампании Эймер не спускал с него глаз. И не он один. Чем ближе они подходили к Шотландии, тем чаще Роберт ловил себя на том, что тщательно подбирает не только слова, но и мысли, так что
Солдаты неуклюже карабкались наверх по ненадежным лестницам, зигзагом поднимавшимся по строительным лесам. Они двигались очень медленно, ведь каждой паре приходилось тащить с собой еще и носилки, отчего держаться за перекладины они могли только одной рукой.
— Разрази меня гром, так мы провозимся здесь до самого Судного дня! — вслух возмутился один из людей Валанса.
Благословенный ветерок охладил разгоряченное и потное лицо Роберта, перебирая увядшие цветы боярышника, усеявшие траву. Он принес с собой едва уловимый запах соли и йода, подхваченный, скорее всего, с залива в Монтрозе. В нескольких милях к востоку раскинулся городок, в котором семь лет назад с мантии Джона Баллиола сорвали королевский герб. В тот самый день Роберт и Рыцари Дракона ворвались в аббатство Скоуна, чтобы похитить оттуда Камень Судьбы.
Крик одного из солдат, потерявшего опору под ногами на лестнице, вывел Роберта из задумчивости. Нелепо размахивая руками, бедолага упал на помост с высоты в несколько футов. Его товарищ, державший с ним носилки, удержал равновесие, но выпустил ручки поддона, и тот, вращаясь, пролетел все три этажа квадратной башни и разлетелся на куски при ударе об землю. Рыцари Эймера загоготали и принялись обсуждать — причем достаточно громко, так что их услышали скотты на лесах, — на сколько частей разбился бы молодой парнишка, если бы упал с той же высоты. Они начали заключать пари на то, кто из солдат сорвется первым. Единственным, кто не присоединился к веселью, остался Ральф де Монтермер. Стоя вместе с остальными в своей желтой мантии с зеленым орлом, на которую на солнце было больно смотреть, он молча потягивал вино, наблюдая за первой парой солдат, взобравшихся на самый верхний помост, и изредка поглядывая на Роберта.
Квадратная башня обрывалась над самым помостом. Каменная кладка была там более светлой — очевидно, ее совсем недавно побелили. Двое солдат опустили носилки на помост и взялись за лестницу, чтобы переставить ее на новое место, бросая испуганные взгляды на пропасть под собой. Наконец они водрузили ее на крышу нефа собора, которая поднималась под углом к башне. Вдали торчал каменный палец круглой башни, упирающийся в небеса. Свинцовая черепица в лучах полуденного солнца отливала синим. Вооружившись зубилом, один солдат поднялся по ступенькам приставной лестницы и начал сбивать черепицу, передавая ее пластины товарищу, который складывал их на носилки.
Вскоре к ним присоединились остальные, выстроились в шеренгу, и работа закипела. Как только носилки наполнялись, двое солдат подхватывали их и медленно спускались по ступенькам на землю,
Роберт руководил погрузкой черепицы на повозки, когда сверху донесся пронзительный крик. Он резко обернулся, приставив ладонь козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, и увидел, как мужчина на крыше потерял опору под ногами и заскользил к краю. Под тяжестью его тела прямоугольники черепицы отрывались от стропил и с грохотом сыпались вниз, отчего солдаты внизу с криками бросились в разные стороны. Когда ноги молодого человека повисли над пропастью, он каким-то чудом извернулся и обеими руками ухватился за край крыши. Он отчаянно вцепился в него и повис, судорожно размахивая ногами.
— Помогите ему! — взревел Роберт, прикладывая ладони рупором ко рту, чтобы докричаться до солдата на лестнице, который застыл на месте, будучи не в силах пошевелиться.
Но тут последовал еще один крик, и молодой шотландец съехал еще ниже. Оцепенев от ужаса, он разжал пальцы и прокричал что-то неразборчивое, когда товарищ наконец протянул ему руку.
— Хватайся за нее! — отчаянно шептал Роберт, мысленно помогая кричащему юноше. — Хватайся, черт бы тебя подрал!
Даже злорадно ухмыляющиеся рыцари умолкли. Один из каноников, стоявший рядом с епископом, беззвучно зашептал молитву.
Солдат на лестнице постарался криком подбодрить своего товарища и вытянул руку так далеко, как только мог. В следующий миг юноша сорвался и упал, размахивая руками и ногами; это стало для всех настоящим шоком. Роберт еще успел подумать: «Как быстро мы срываемся и падаем с небес», прежде чем солдат с глухим стуком приземлился на кучу щебня. Он остался лежать неподвижно, как сломанная кукла, неловко подогнув под себя ногу и раскинув руки в стороны. Из-под головы у него потекла струйка крови и заскользила по камням.
— Это — знак, коим Господь выражает свое неудовольствие! — Всеобщий гвалт прорезал голос епископа. — И перед лицом его гнева падут многие!
Эймер де Валанс вышел из тени дуба.
— Пошевеливайтесь, бездельники! — крикнул он солдатам на лесах и вокруг повозок. Все они замерли, не сводя глаз с тела своего товарища.
На мгновение маска спала с лица Роберта. Он шагнул к Валансу, нашаривая ладонью рукоять меча. Эймер, кричащий на скоттов, ничего не замечал. Но Роберта остановил Ральф де Монтермер.
Лицо рыцаря короля выражало непреклонную решимость, когда он преградил ему путь, хотя в глазах светились сочувствие и понимание.
— Снимите четырех ваших людей с храма, Роберт, и пусть они похоронят его. Вместо них я дам вам десяток своих собственных.
Гнев Роберта медленно утих, оставляя чувство опустошенности. Он медленно убрал ладонь с рукояти меча. Не здесь. И не сейчас.
— Сэр Ральф? — послышался недоумевающий возглас Валанса, когда рыцарь приказал своим людям помочь шотландцам на лесах. — Ради всего святого, что вы задумали?