Отступник
Шрифт:
Киммериец последовал за тендером, мысленно проклиная жару и празднословов, которым не лень таскаться под палящими лучами ради ядовитой дряни. Но, увидев деревце, пламенеющее цветами, Конан оживился:
— Вчера я видел много таких.
— Тебя занесло в Ущелье Сладкой Смерти? Надеюсь, ты недолго в нем оставался?
— Почему… Я даже вздремнул там.
— И унес оттуда ноги? Наверное, сам Владыка Могильных Курганов радеет о тебе. Дерево Иштар — так назвали его шемиты — навевает сладострастные грезы, от которых уже не пробуждаются. А листья его — смертная отрава. Однако из них можно приготовить снадобье, от которого стихает мучительное колотье в сердце. Ты был
Симплициус повернул к дому.
— Так где же ты пропадал? — спросил Конан, нагоняя его.
— Меня обеспокоили твои рассказы о волосатых чудовищах. Я прихватил стражей и наведался в лес.
— И что же?
— Ты был прав. Мы поймали это создание, и я нашел ему полезное применение.
— Какое?
— Увидишь позже.
Ближе к вечеру слуга проводил Конана в мастерскую. Киммериец с интересом поглядывал по сторонам. Его отец занимался кузнечным делом, и многое из того, что увидел варвар, было ему знакомо: горн, наковальня, глиняный тигель для выплавки стали, обожженные спекшиеся куски руды. Всю черную работу выполняли слуги. Они дробили руду в каменных ступах, засыпали ее послойно с порошком древесного угля в тигель, вдували воздух кожаными мехами через тростниковые трубки, вмурованные у основания печи, перетаскивали раскаленные отливки и махали молотами. Симплициус священнодействовал. Гандер бросал в расплав какие-то порошки, шептал заклинания, чертил в воздухе загадочные знаки.
Конан переминался с ноги на ногу, недоумевая, зачем он тут торчит.
Один из подмастерьев подошел к хозяину и сказал что-то, но слова его потонули в грохоте.
— Эгиль, пора! Ведите! — крикнул Симплициус.
В дверях показались молчаливые рослые стражи, обычно ходившие по пятам за гандером. Они тащили косматую тварь, которая лязгала зубами, норовя укусить, злобно рычала и извивалась всем телом.
Подмастерье ухватил щипцами разогретый до белого каления клинок и поднес магу. Симплициус взялся за рукоятку голой ладонью и вогнал лезвие в живот чудовища. От страшного рева, казалось, падут стены. Гандер вырвал раскаленное стальное жало из тела зверочеловека и снова погрузил меч в содрогающуюся плоть. Ноздри колдуна бешено раздувались, глаза почернели от наплыва темной страсти, язык плотоядно облизывал губы. Конан прорычал ругательство и вышел вон из кузницы. Но его преследовали по пятам стоны и тошнотворный запах паленого мяса. Кто-то выбежал следом за варваром.
— Куда же ты? — окликнул чародей.
Киммериец оглянулся и смерил Симплициуса тяжелым взглядом. Прямо на глазах обугленное мясо на ладони колдуна отпадало кусками, как кора с дерева, а из-под него проступала глянцевитая младенчески-розовая кожа.
— Решил припугнуть меня? — спросил Конан. Он произнес эти слова негромко, с нарочитой медлительностью, но в них ощущалась свинцовая тяжесть.
— И не думал! — всплеснул руками гандер, но взгляд его говорил иное. — Я должен был разделаться со зверем. Он покалечил моего слугу и мог натворить еще немало бед.
— Но не заслуживал пыток.
— И кто мне это говорит? — Зрачки чародея буравили темное от гнева лицо Конана. — Можно подумать, ты добываешь себе пропитание игрой на лютне. Человек, именем которого пугают детей, решил преподать урок милосердия!
— Ты знаешь, кто я такой? — Варвар не смог скрыть изумления.
— Морской разбойник, — отрубил Симплициус— Пират, перед которым дрожит все Черное Побережье. Кровавая слава опережает тебя.
— Пусть так, — признал киммериец бесстрастно и добавил с брезгливой гримасой: — Зато я убиваю в честном поединке.
— Какая разница? — отмахнулся Симплициус— Конец один.
— Ты собираешься выдать меня?
— Зачем? Мне нет дела до того, что творится за пределами острова. Но здесь, — в голосе гандера появился металл, — здесь все должны подчиняться мне. Хочешь убраться восвояси и отыскать свою красотку — не лезь в мои дела.
— Ты и о Белит знаешь? — Киммериец встревожился.
— Кто же не слышал о Королеве Черного Побережья, — ответил Симплициус со зловещей усмешкой, а потом заговорил мягко и вкрадчиво: — Послушай, до сих пор мы неплохо ладили. Почему бы нам не вернуть мечи в ножны? — Голос колдуна стал медоточивым. — Тебе не понравился обряд. Что ж, я сожалею. Самый верный способ закалки — это нагревать клинок, пока он не засветится, как восходящее в пустыне солнце, а затем охлаждать до цвета царского пурпура, погружая в тело мускулистого раба. Знающие люди говорят, что сила раба переходит в сталь.
Конан поморщился, не тая отвращения:
— Мой отец обходился ледяной водой.
— Так-то оно так, — с готовностью подхватил Симплициус—У каждого мастера своя метода, свои секреты. Иранистанцы, к примеру, охлаждают клинок на скаку. А ваны погружают его в мочу рыжего мальчика. Ну и где мне взять рыжего сопляка, скажи на милость?
Остров спал. Темные воды наползали на берег, подчиняясь волшебной силе луны, но их мерный шум не достигал сердца острова, и не он разбудил человека, который стонал и ворочался на ложе из сухих листьев. Его потревожил не прибой и не белый свет, упавший на лицо. Кто-то назвал его по имени и коснулся плеча.
Конан открыл глаза и подумал, что кочует из одного кошмара в другой. Над ним склонилось чудовище, которое он видел в лесу а потом на берегу, косматое существо, принявшее мучительную смерть от раскаленной стали. Его безобразная морда слишком сильно запечатлелась в памяти чтобы можно было обознаться. Тот же низкий скошенный лоб, горящие угли глаз, вывернутые ноздри и пасть. Но голос… Киммериец сразу узнал этот густой низкий голос.
— Адьямбо, это ты, песий сын? Как? Откуда ты? Что с тобой?
— Конан, — отчетливо произнесло существо голосом лучника с «Тигрицы» и снова дотронулось до плеча варвара.
Киммериец резко сел и схватил за плечо того, кто сидел возле него на корточках.
— Говори же! Где Белит?
— Больно, — пожаловалось существо и попробовало освободиться, а когда ему не удалось ослабить железную хватку, задрало морду к небу и заскулило.
— Кром! Да очнись! — прорычал Конан и с силой тряхнул тварь. — Ты — Адьямбо?
— Адьямбо, — покорно повторил знакомый голос.
Что-то блеснуло в густой шерсти. Киммериец потянулся и нащупал амулет — гладко отшлифованный кабошон из ляпис-лазури, оправой которому служил медный сквозной треугольник. Это и в самом деле Адьямбо. Конан хорошо помнил необычную вещицу. Кушит сам показывал ему талисман и даже хвастался, что это всевидящее око Ана Асуле — Матери Вод, могущественной покровительницы его рода. Что же стряслось с беднягой? И где остальные?
Задумавшись, киммериец слегка разжал пальцы, и пришелец сразу этим воспользовался. Он вскочил и бросился бежать. Конан ринулся вдогонку. Разрыв между бегущими был невелик, но киммерийцу никак не удавалось сократить его. Недаром Адьямбо принадлежал к хокоро — племени легконогих охотников, которые без труда загоняли антилопу. Пока кушит не вырвался за пределы сада, Конану еще ухитрялся не упускать его из виду, но в лесу беглец ускользнул из поля зрения, так что теперь только треск веток подсказывал направление, да и тот порой заглушался журчанием воды.