Отступник
Шрифт:
Николай посмотрел на диван, где уже лежал раненый, и невозмутимо ответил:
– Думаю, что тут нет места, Грише надо как следует отдохнуть.
– Ну, тогда я занимаю кухню, — сказала Аня и вышла.
Дорога, по которой бежал Олег, казалась нескончаемо длинной. Он мчался мимо заборов, пустырей, домов, с каждым шагом стремясь увеличить расстояние между собой и жуткими созданиями. Наконец, на каком-то перекрестке он оглянулся, удостоверившись, что за ним никто не гонится, и только тогда позволил себе перевести дух. Посередине дороги стояли несколько автомобилей, будто слипшихся друг с другом. Вокруг кучи искореженного, изъеденного
В этот момент сзади раздались приглушенные расстоянием выстрелы. Значит, его преследователи тоже были тут и, скорее всего, нарвались на хамелеонов. Но Олег не ускорил шаг, наоборот, он остановился. Отчего-то внутри росла уверенность, что каратели не пробьются сквозь разозленных монстров и отступят, либо пойдут другим путем.
Но сейчас бывшего жителя Лакедемона взволновало другое: именно в этот момент пришло явственное осознание, что назад дороги нет. Теперь он вечный изгнанник, которого даже если и примут в чужую общину (при условии, что таковую удастся найти), то на что сможет рассчитывать чужак? На рабство? Но дети рабов — тоже рабы. Таков закон. Юноша заглянул в люльку, Девочка дышала. Никогда, никогда не желал бы он такой судьбы для себя и своей дочери, но другого выбора пока что не имелось, и Олег понял, что ради ее жизни готов стать кем угодно. Конечно, если все будет невыносимо, то через пять-семь лет можно попытаться убежать, найти какое-нибудь уединенное место, чтобы жить свободными.
Олег посмотрел на угловой дом, на котором висели две таблички с вполне хорошо сохранившимися буквами: «26 переулок» и «ул. Александровская».
«Вот, — подумал парень. — Совершенно глупое название, ничего не значащее число. Но оно страшное. Я пройду мимо этого переулка с бессмысленными цифрами и уже никогда не вернусь назад... Надеюсь, что попаду к людям. Или, быть может, к нелюдям, но какая разница? Лишь бы приняли...»
Конечно, особо верить Артуру не следовало, информация о выродках, живущих в Таганроге, могла быть и ложью, но ведь контрабанда откуда-то бралась? А если мутанты торгуют, значит, они разумные и с ними можно договориться. Если бы рядом был Серый! Но Олег запретил себе думать о погибшем друге: боль потери туманила разум, а собранность сейчас была необходима.
Он шел и шел, никуда не сворачивая; асфальт во многих местах раскрошился, и вездесущая, никем не смятая трава пробила себе дорогу к свету. Дома, главным образом, одноэтажные, хоть и заросли бурьяном, неплохо сохранились, но не носили никаких признаков обитания, хотя, возможно, хозяева просто хорошо прятались от посторонних глаз... Вот бы самому поселиться в каком-нибудь из таких домишек, жить там скрытно... Только найти, чем кормить ребенка...
Солнце жгло землю. Стояла тишина, изредка нарушаемая щебетанием невидимой птицы. Покой, удивительный, безмятежный, разливался по мертвому городу. Впрочем, нет, Таганрог был живой — вскоре Олегу пришлось в этом убедиться.
Теперь он вздрагивал при малейшем подозрительном шуме, озираясь и хватаясь за автомат, однако ничего кроме шелеста листьев под легким ветерком слышно не было. Здания сменяли друг друга, улицы пересекались под разными углами и разбегались в стороны, а Олег в страшном напряжении шел куда глаза глядят, пока не оказался на небольшой площади. Посередине, на высокой колонне, четким силуэтом выделяясь на фоне неба, стояла статуя: человек, что-то держащий в руке, а в ногах у него сидела каменная птица. Пока Олег складывал в слова буквы, начертанные на постаменте: «АЛЕКСАНДРУ ПЕРВОМУ 1830», из-за памятника вдруг вышел мужчина, облаченный в мешковатое черное одеяние. Его волосы цвета ржавчины, кое-где выгоревшие до соломенной желтизны, были зачесаны назад. Широко расставив ноги, скрестив руки на груди, человек уставился на беглеца зелеными глазами, излучавшими непоколебимую уверенность. Юноша вскинул автомат и прицелился.
Ни один мускул не дрогнул на лице незнакомца в черном. Только прищур глаз стал чуть уже.
– Оружие на землю, — произнес он.
Глава 9
МОЖЕТ ПОСТУПОК ЛЮБОЙ РАВНОВЕСИЯ
ШАТКОСТЬ НАРУШИТЬ
После приказа, отданного громко, но спокойно, Олег перестал целиться и отвел ствол в сторону, хотя продолжал сжимать автомат.
– Я жду, — мужчина буравил нежданного гостя колючим взглядом.
– Я... пришел с миром, — выдавил юноша и удивился нелепости своих слов: какой мир он мог принести, когда по пятам идет группа карателей?
– Ну, раз ты пришел с миром, тем более, положи автомат на землю, — человек в черном ухмыльнулся и развел в стороны пустые ладони, — я ведь безоружен, как видишь.
– У меня младенец, — Олег заколебался, голос его дрогнул, — девочка. Ее хотели убить...
– Я, Валерий Кислов, гарантирую твою безопасность! — мужчина будто совсем не обратил внимания на слова о девочке, — Слово вождя нуклеаров.
В эти секунды, которые тянулись невероятно долго, юноша старался стоять спокойно, не желая угрожать, но инстинкты вступили в яростную схватку с разумом. Встреча произошла слишком неожиданно, и весь предыдущий жизненный опыт восставал против доверия незнакомцу. Сейчас в полной мере на душу навалилась тяжесть ответственности за жизнь дочери, и нельзя было совершить ошибку. Крохотная и совершенно беззащитная, она всецело зависела от правильности решения, принятого отцом. Олег напрягся настолько, что даже пальцы ног в ботинках сжались и вдавились в подошвы...
Он убеждал себя, что от послушания и быстрого выполнения приказов зависело отношение к нему хозяев Таганрога, но руки отказывались выполнять требования здравого смысла, и побелевшие от напряжения пальцы вцепились в автомат крепче, чем когда-либо. А что, если этот, в черном, не был вождем? А что, если даже и был, но намеревался обмануть?
– Ты сомневаешься в моем слове? — губы мужчины сжались, а в глазах, цвет которых стал напоминать ярко-зеленую тину Азовского моря, блеснул злой огонек. — Хочешь оскорбить меня?! Последний раз говорю: бросай оружие!
Олег с усилием разжал пальцы и положил автомат под ноги.
– И подсумок.
Пришлось подчиниться.
– Тесак свой тоже сними.
Юноша бросил звякнувший об асфальт клинок.
– Больше ничего нет?
Олег поколебался секунду, и, вытащив из голенища берца стилет, бросил его возле шашки.
– Хорошо, — взгляд вождя смягчился, — теперь три шага назад.
Как только беглец выполнил это, мужчина засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Невесть откуда появились четверо вооруженных луками юнцов, скорее даже мальчишек, в коротких до колен штанах и широких полотняных рубахах. Они, бросая на чужака настороженно-любопытные взгляды, сноровисто подобрали с земли оружие и выстроились полукругом за спиной вождя, в руки которого перекочевал конфискованный автомат, и было ясно, что с этой вещью он знаком более чем хорошо. Кроме лучников на площади показался еще один обитатель города, как и вождь, одетый во все черное. Судя по заметной седине в волосах и окладистой бороде, ему было лет сорок пять, а в руках он держал взведенный арбалет, впрочем, самой простой конструкции. Во взгляде этого человека затаилась боль или какое-то другое горькое чувство. Словно некогда что-то пылало в его сердце, бурлило, обжигало нутро ярким огнем, потом лютые морозы сковали это пламя льдами, но отблеск былого горения навсегда запечатлелся в пронизанных скорбью темных глазах.