Отступники
Шрифт:
Речь имела успех. Пикинеры даже замерли, слушая слова божьего человека. Затем копейщики, вновь дружно опустив копья, шагнули вперед, вытесняя зевак с площади. Следом вышагивали арбалетчики, заставляя горожан тревожно озирать взведенные арбалеты и особо нервных бегом покидать ярмарочную площадь. Окончательно рассеяло толпу горожан эффектное появление наместника во главе личной дружины. Почти полусотня тяжелой конницы вихрем ворвалась на площадь. Грохот доспех, ржание лошадей и цоканье подков придали сил и уверенности сотнику папской стражи. Он с жаром кинулся
Этого монаха он узнал сразу. Его было трудно не узнать. Будучи наделенный не только полнотой власти специальным эдиктом Папы, этот божий человек проявил незаурядные способности на знаменитом закрытом военном совете, буквально продавивший своими доводами сопротивление твердолобых фанатиков кардиналов, предлагавших собрать все силы в одном месте и дать бой наступающей имперской армии. Живость ума, яркие обороты речи и высокий слог теолога покорили большинство папских слуг. В отличии от еще одного военного — седого и матерящегося по делу и без, которого вроде и оставили в городе возглавлять и готовиться к осаде.
Наместник именно тогда осознал всю бессмысленность и никчемность плана генеральной битвы. Не плохо обученным и еще хуже вооруженным сотням папской стражи было защитить святой город от легированных тысяч победоносной имперской армии.
Спешившись, кинув поводья своей кобылы подбежавшему оруженосцу, наместник, не стыдясь, припал на одно колено и тихо молвил: «Благослови, святой отец!»
— С тобой единый, сын мой. Встань. Не время взывать о чуде господнем, Время собраться с силами и дать бой еретикам.
— Карту! — Наместник поднялся, с удовлетворением отметив, как расторопные помощники уже подтаскивают на площадь стол, свечи и карту города с окрестностями.
— Сегодня две тысячи пехотинцев и три сотни конных имперцев будут здесь. Я и дети божьи, что поднялись против еретиков, немного пощипали их передовые разъезды. Так что они осторожничают. И мнится мне, будут ждать утра, дабы тронуться в путь.
— Черные меченосцы? — Один из помощников влез со своим глупым вопросом даже раньше, чем наместник успел открыть рот.
— Меченосцы — гвардия империи, им нечего делать под стенами вашего городка. Конница из пограничных сотен, они опытны, но легко вооружены. Пехота — городское ополчение. У них добротные доспехи, хорошие мечи, опытные командиры. Вот только мало боевого опыта, да и в сердце еретиков нет веры в Единого, как у нас. Что у тебя сын мой?
— Не так много. Семь десятков арбалетчиков, пять неполных сотен пикинеров папской стражи и две сотни меченосцев из наемников. Конницы только моя дружина и три десятка верховых разведчиков.
— Я привел триста сынов божьих. Все они отринули страх смерти и присягнули служить господу не словом, а делом. С оружием и жаждой мести за опоганенные храмы, разграбленные дома и гибель близких.
Утром я поведу их в бой, ты поддержишь меня со стен огнем арбалетчиков и стрелкового ополчения городской стражи.
— А
— Главное пехота, если они побегут, мы выиграем для города еще два три дня…
— Открыть ворота, впустить воинов господа, — наместник тихо распорядился и его приказ был многократно продублирован зычными голосами младших командиров.
— Арсеналы будут открыты немедленно. Оружие раздадут городским дружинам. Стрелки из них неважные еще хуже из них воины. Наберется не более восьми сотен.
— Приведешь их сюда. Я начну проповедь, пусть священники подтянуться. Нужно будет промыть им мозги и бросить в атаку вместе с моими, кто уцелеет, хоть будут знать, как держать меч.
— Ты надеешься опрокинуть со своим сбродом две тысячи крепких пехотинцев.
— Дождемся утра! — Евлампий был не в настроении спорить.
— Котлы с едой уже варятся, арсеналы вскрываются. Город начинает бурлить. — Помощники наместника одним за другим докладывали о складывающейся ситуации.
— Мне необходимо переодеться и ополоснуться. — Евлампий видел, как вытягиваются лица стражников наблюдавших, как организованно шагнуло его воинство, в широко распахнутые ворота и одобрительно хмыкнул, видя, как в эти же ворота вылетело два десятка всадников. Разведчики, гонцы и порученцы.
Наместник был готов к осаде. Оставалось проверить, насколько хватит у него решимости, и стойкости у его людей. Мылся, точнее, ополаскивался ледяной водой от крови и переодевался из рубища в поношенную, но вполне чистую рясу Евлампий споро. Под стук топоров множества плотников согнанных из своих домов на площадь усталые и новоявленные солдаты господа едва успели плотно покушать и привести в порядок свою амуницию.
Тем временем глашатаи уже созывали дружинников и просто любопытствующих на площадь. К рассвету площадь была полна людьми возбужденно переговаривающихся, изредка отвлекаясь послушать проповеди местных священников. Но куда им было тягаться до красноречия пришлого монаха. Слухи, один неяснее другого, множились, создавая ту самую почву для повышенного религиозного рвения. К чему так стремился сейчас Змей.
Под первыми лучами восходящего солнца все было готово. Возведенный помост венчали крест внушительных размеров и трибуна. Один за одним выступали ораторы, славя как можно имя господа и неся хулу на подлых еретиков.
Евлампий медлил. Он ждал сигнала дозорных о появлении имперцев. Напор толпы можно искусно подогревать очень долго. Но достигнув пика религиозного фанатизма следовало тут же направить порыв масс в дело, иначе получиться просто пустой пшик.
Еще раз обсудив свой нехитрый план с наместником, Евлампий долго и нудно объяснял задачу трем наиболее толковым десятникам из пяти присланных наместником. Перед самым своим выступлением, наемник вдруг почему-то вспомнил безжалостную леди Ди и ту кровавую схватку в пещере. Незаметно для окружающих сжав левую ладонь в кулак, он напряг кисть и аккуратно двумя пальцами правой поймал возникшую из потайного кармашка в запястье маленькую белую таблетку.