Отсюда и в вечность
Шрифт:
Слева от себя, совсем неподалеку, Прюитт увидел песчаный ров.
И в то же мгновение темноту ночи прорезал луч прожектора. Прюитт остановился и повернулся лицом туда, откуда бил свет. Почти одновременно с водительского сиденья «виллиса» замигал автомат — замигал поддельной веселостью одноглазого с налитым кровью глазом забулдыги, каких нередко можно встретить в кабаках.
Прюитт, который был почти на кромке песчаного рва, стоял лицом к своим преследователям.
Может быть, его остановило то, что сержант Фред крикнул о необходимости предупредить береговые позиции. Как и всякий пехотинец, он содрогался от
Скорее всего, его поступок можно было объяснить обычным рефлексом на прорезавший вдруг темноту луч прожектора.
Как бы там ни было, Прю знал, когда оборачивался, что автомат Гарри замигал, разыскивая именно его.
Стоя там, в эту пару секунд, он мог бы дважды выстрелить из своего револьвера и уложить их обоих — Фреда и капрала: оставаясь в луче прожектора, они представляли собой отличные мишени. Но он не выстрелил. Он и не хотел стрелять. Ведь они олицетворяли его армию. А как можно убивать солдата за то, что он со знанием дела выполняет свои обязанности?
Вдруг что-то острое тремя разрывающими нутро импульсами пронзило его грудь, и он повалился на спину через край песчаного рва. И тут же оборвалась короткая автоматная очередь, которая, казалось, длилась так долго.
«Ну что ж, Фред, ты молодец…» Ров был глубокий, с крутым скатом. Прюитт летел, беспорядочно кувыркаясь, вниз по наклонной, пока не уткнулся лицом в песок на дне рва. Грудь его тупо пыла, но особых страданий от боли он не испытывал. Он слышал, как они приближались, а ему не хотелось, чтобы они увидели, как он лежит вниз лицом. Ноги не подчинялись ему, но, подтягиваясь полегоньку на локтях, он сумел, сползая со ската, перевернуться на спину и подтянуться на песок, где было ровно. И тут же силы покинули его. «Ну что ж, Фред, ты молодец, ей-богу…»
Так будет лучше, на спине. Так он может увидеть их.
Они были совсем рядом. Было слышно, как Гарри, пораженный случившимся, говорил:
— Он взял и остановился. Я особенно и не целился. Стрелял и стрелял. Потом зажегся свет. Он взял и остановился.
Прюитт был рад, что смог перевернуться на спину и лечь ровно на песке. «Так вот оно какое, то самое. Тебе всегда хотелось знать, как оно придет. Тебе всегда представлялось почему-то, что произойдет это как-то по-особенному. А это так просто. Как будто ты оправляешься. Или снимаешь носки. Или делаешь закрутку. Что-то обычное, повседневное…» Прюитт обрадовался, когда увидел, что над кромкой рва появились головы его преследователей.
— Матерь божия, — сказал капрал, покачав головой. — Это не автомат, а мясорубка.
— Поймите, я не собирался убивать его, — говорил Гарри. — Он взял и остановился. Как-то неважно
— Готов, что ли? — спросил капрал.
— Нет еще, — ответил Фред.
— Посмотрите-ка, — удивился капрал, — у него было оружие. Вон валяется, в песке. А он не стрелял.
— Он взял и остановился, — твердил свое Гарри.
— Осмотреть? — спросил капрал.
— Подожди, — ответил Фред.
«Ты, Фред, хороший малый. Ты все понимаешь…» Прюитт хотел сделать что-то, сказать что-то — что-то хорошее, может, даже пошутить. Но оказалось, что он не может произнести ни слова, не может даже пошевельнуться, а может только лежать и смотреть на окружавших его людей. «Ну что ж, ждать осталось недолго. Всего чуть-чуть…»
Труднее всего было представить себе, что без него все пойдет своим чередом. Альма и Уорден. И где-то Маггио. Все пойдет своим чередом. Это ужасно. Ему не хотелось, чтобы все шло своим чередом.
«Как хотелось бы дочитать те книги, которые наметил. Я почему-то всегда верил, что из книг можно извлечь пользу.
Странно, что это так долго тянется. Ведь все тело изорвано в клочья, а это все тянется…»
Он чувствовал, что его прошибает пот. Чувствовал, что потеет все сильнее.
«Страшно…
Если бы можно было хоть что-нибудь сказать. Хотя бы од-но-единственное слово. Если бы можно было хоть чуточку пошевелиться, а не просто лежать и смотреть. И ждать. Боже, какое одинокое место, этот мир!
А вдруг это вообще никогда но кончится? Что, если конца вообще не будет? Это еще страшнее…»
— Мама дорогая! Это же не автомат, а настоящая мясорубка! — услышал вдруг Прюитт голос капрала Оливера. — И он все еще жив?
— Не могу понять, зачем он остановился? — как бы оправдываясь, говорил Гарри. — И почему он не стрелял? Из-за этого каким-то мерзавцем себя чувствуешь. И какого черта ему в голову взбрело? Я просто стрелял, и все. Честно говорю, я даже и не думал. Слышишь, Фред? — Гарри начал нервно рыдать.
— Заткнись, — оборвал его сержант Фред.
— Честно, Фред! Ты слышишь?
— Заткнешься ты, наконец, или нет? — повысил голос сержант и ударил Гарри по лицу.
— Я, пожалуй, осмотрю его, — сказал капрал.
— Пойди туда, Гарри, и посиди немножко, — сказал Фред. — Оливер, что ты там нашел?
— Пока ничего, — ответил капрал. — Эй! Погоди-погоди. А ну-ка посмотрим. Это же гарнизонный пропуск старого образца. Я же тебе говорил, что форма у него не того… Он дезертир, понял?
— Да, — проговорил Фред. — Что там сказано, какая часть?
— Рядовой Роберт Прюитт, седьмая рота, — ответил капрал. — Н-да, а он все-таки солдат.
— Пытался добраться до своей части, — сказал Фред. — Ну что ж, надо с ними связаться и сказать, чтоб кто-нибудь оттуда приехал и опознал его труп. Поехали, Гарри. Оливер, ты останешься здесь. Мы только до полевой телефонной станции и сразу обратно.
Уорден был в палатке, отведенной под ротную канцелярию, когда но полевому телефону поступило сообщение о Прюитте. Он послал Розенберри за Вири Расселом и вышел следом сам. Лейтенант Росс не возвращался еще из Скофилда, куда он вместе с Питом Карелсеном уехал на целый день, чтобы повидаться с полковником и попытаться убедить его отменить приказ об увольнении Пита. Уорден был даже рад, что командир роты еще не вернулся.