Оттепель
Шрифт:
Соня уселась на стул, положила руки на колени и растерянно посмотрела на меня.
— Понимаешь, мы сегодня с матушкой были в Женском техническом училища. А там одна девушка — даже еще девочка, на меня так смотрела, словно сказать пыталась — мол, помоги. Я попыталась в нее вчитаться…
— Что сделать? — не понял я.
— Вчитаться — я так называю попытку войти в сознание, понять мысли, — попыталась пояснить супруга. — Сами-то мысли я прочитать не смогу— слишком они переплетены, сумбур, но вот настроение уловить могу. Но словно бы эта девочка просит помочь, но не себе, а кому-то близкому для себя. Правда, она и сама не понимает — надо ли помогать, нет ли. Я хотела спросить, но она убежала.
— Ага, — кивнул я, пытаясь понять — что же меня зацепило в словах супруги?
Женские профессиональные училища, изначально, это не учебные заведения, хотя там учили и музыке, и иностранным языкам, и танцам. Но смысл обучения был в другом — в этих училищах девушек готовили к семейной жизни — умению вести хозяйство, готовке, присмотру за слугами. Училища позволяли сберечь семейный бюджет. Если матушка играет на музыкальном инструменте, поет — нет надобности нанимать детям учителя музыки. Разговаривает на иностранных языках — не нужен гувернер. Соответственно, шить, готовить, планировать свой бюджет — тоже немаловажно в семейной жизни. В технические училища шли учиться дочки дворян средней руки. Купцы первой и второй гильдий тоже охотно отправляли девчонок учиться, потому что у выпускниц Технического училища было больше шансов найти достойного жениха. Диплом по окончанию училища выдавался, но он, как правило, пылился на полке.
Училища существовали не как пансионы, а как обычная школа. Правда, обучение стоило дороже, нежели учеба в гимназии. (Как война закончится, введу бесплатное среднее образование!)
Родовитые либо титулованные дворяне предпочитали отдавать дочек либо в Смольный институт благородных девиц (но туда попасть непросто даже с титулом), либо в провинциальные институты, потому то «благородных девиц» учили и в Ярославле, и во Владимире, и еще, кажется, в пяти, если не больше городах.
Но все-таки, в последние годы девушки, независимо от социального происхождения, чаще всего заканчивали гимназии, а потом шли учиться дальше — в университеты, в какие-нибудь институты, или получали образование на Бестужевских курсах, где обучали на врачей. Замечу, что курсами их называли по привычке, потому что они уже давно стали полноценным медицинским вузом, а женщины, которых тоже по привычке называли «бестужевками», имели право работать врачами, а не фельдшерами, как раньше. Вот, например, Марина как раз и заканчивала курсы…
Ладно, не буду сейчас о Марине…
И что у нас с техническим училищем для девушек? Теоретически, могло быть что угодно. Плохое настроение у девочки, месячные не вовремя (прошу прощения), беременность. Но все равно, я почему-то забеспокоился. Беременная девочка — это плохо, но не смертельно. В конце концов, все в этой жизни бывает. Но если девчонка столкнутся с черствостью и не пониманием? У нас ведь и так может быть — директор гимназии (или директорша, потому что училищами руководят женщины) могла заставить сделать аборт, чтобы, так сказать, не портить облико-морале.
В последний год, как началась война, Женские технические курсы стали пополняться девушками, чьи отцы погибли на фронте. Неважно — офицером он был, или солдатом, все равно брали и оплачивали все обучение из государственного бюджета. Нет, вру. Оплачивалось оно из личного фонда государя-императора. Образование мальчишек оплачивала казна, а вот за девчонок платил я. Правда, это не афишировалось и то, что деньги перечислялись из сумм Кабинета, знали лишь Титов, да бухгалтер. Не нужно мне лишнего. Газетчики разузнают, опять начнут лить розовые сопли и хвалить доброго царя. Тьфу.
Просто девчонок жалко. Им ведь в жизни труднее приходится, нежели мальчишкам.
Разумеется, их отдавали либо с согласия
И это для того, чтобы девушка-выпускница, не кинулась опрометью замуж (может, ей это сейчас и не нужно?), а имела возможность заработать на кусок хлеба с маслом своим трудом, а еще при желании и сделать карьеру.
Женских технических училищ в России немало, но тех, в которые поступают дочки погибших воинов, всего четыре. Учится на полном коште, с пансионом, в каждом училище по двести человек. Немного, но и не каждая мать отдаст своего ребенка в школу-интернат.
— Саша, сама понимаю что глупость, но почему-то у меня душа не на месте. Вот будто что-то плохое должно случиться, а что именно не знаю. Хоть у тебя и хватает государственных дел, но может поинтересуешься по своим каналам? Если всё хорошо, то и мне спокойнее будет, и ты будешь знать что в империи дела делаются.
Эх, думаю от пары минут у меня не убудет, а так хоть отвлекусь. Да и для Сони что-то сделаю.
— Соня, а ты помнишь, как выглядит девочка? — поинтересовался я.
— Да я даже ее имя знаю, и фамилию, — пожала плечами супруга. — Вера Карнаухова.
— Вот молодец, — похвалил я жену.
— Так чего тут молодцом быть? У девушек на груди кармашек, а на нем бирка с фамилией и именем.
Бирка с фамилией? А зачем ученицам бирки? Там их и всего-то по двести человек учится. Это что, армия или тюрьма? Ладно, с этим потом. Значит, нужно выяснить — отчего ученица Женского технического училища вдруг загрустила. А вот как бы это сделать тихонько, ненавязчиво? Если позвоню сам — такой переполох начнется, ой-ой. Девчонку же потом замордуют.
Я открыл дверь, выглянул. Секретарь сразу же вытянулся во фрунт. Может, его и попросить? Нет, голос нужен попроще… о, придумал.
Спустя несколько минут телефонная трубка была уже в руках моего верного Трофим, который получил от меня инструкции, а также заверение в том, что иногда ложь должна служить на пользу дела.
— Здравия желаю госпожа директор, — деловито, очень по-простонародному заговорил камердинер, имеющий чин, равный поручику. — Я ведь, это самое, денщик покойного господина Карнаухова… Вот, по чистой ушел, домой отправили, так хотел дочку евонную навестить, а она в приюте… Да, прошу прощения, не в приюте… но мы люди темные, разницы-то не понимаем… Ох, нельзя навестить? Ох… Жалко, а не то я обещал барину, что стану присматривать за девочкой… А что, разве у господина Карнаухова две дочери? А куда старшая делась? Ох ты, горе какой! Туберкулез? Так младшая-то переживает, что старшая заболела…
Трофим держал трубку у уха еще несколько минут, охал, вздыхал, а по завершению разговора сообщил:
— Ваше величество, тут такое дело. У Верочки есть еще старшая сестра Люба, но Люба заболела туберкулезом и ее велено было изолировать от остальных девочек. Да, тут какая-то эпидемия — у пяти девочек выявлена легочная чахотка. Дескать — два месяца назад приезжал господин Горностаев из МВД, а с ним два доктора. Вот, они девочек обследовали и у пятерых девочек эту болезнь нашли. Так их сразу же в какой-то пансионат перевели, для дальнейшего лечения и выздоровления. А Вера очень переживает, хотя ей объясняют — мол, как поправится Люба, так сразу и вернется.