Отважная лягушка
Шрифт:
Корин Палл сцепился с Балком Круном так, что остальным пришлось их растаскивать. Женщины визгливо ругались, предъявляя друг дружке какие-то маловразумительные претензии. Обычно довольно покладистый ослик едва не цапнул Риату за руку. Воспользовавшись этим, рабыня отвела душу, с удовольствием отдубасив его палкой.
"Вот и лето прошло", — грустно думала путешественница, растягивая рот в долгом зевке. Наставник говорил, что в Радле зимой даже снег иногда выпадает. А вот к этому ни их жилища, ни одежда совсем не приспособлены.
Она с ностальгией вспомнила свой голубой пуховичок,
Опять стало ужасно жалко себя, появились дурацкие мысли о несправедливости всего с ней происходящего, глаза предательски защипало. Захотелось плакать.
Качнув головой, словно вытряхивая из неё глупые переживания, Ника покосилась на сидевшую рядом рабыню. Та хмуро молчала, видимо, тоже вспоминала что-то из своего богатого впечатлениями прошлого.
Потянуло ветерком. Девушка набросила на плечи спутницы старый кожаный плащ и, зевая, забралась в фургон, где сумела уснуть, не обратив внимание на редкие капли дождя, гулко колотившие по просмолённой крыше.
Невольница разбудила её у Кинтара.
— Въездную пошлину надо платить, госпожа, — проговорила она, виновато шмыгая носом.
Ещё один имперский город в череде многих. Сколько их ещё будет, прежде чем она доберётся до родственников Лация Юлиса Агилиса?
Солнце скрылось за облаками, но стало заметно теплее. Впрочем, раб, принимавший в обёрнутую тряпьём ладонь затёртый обол, очевидно, этого не замечал, продолжая дрожать.
Громко стуча деревянными колёсами по булыжной мостовой, фургон проехал сквозь толстую башню. Риата привычно направила осла за неторопливо удалявшейся повозкой артистов.
Заведение, где на этот раз остановился их маленький караван, имело гораздо больше шансов носить гордое звание "гостиница", чем убогий постоялый двор Нумеция Мара Тарита и его сожительницы.
Вот только комната, которую смог предложить постоялице тощий, пройдошистого вида хозяин, оказалась такой же убогой, как у Серении, разве что стены не из циновок, а из плотно подогнанных досок. Услышав цену проживания и убедившись, что владелец заведения не настроен торговаться, путешественница потребовала поменять матрас, грозя в противном случае ославить его на всю Империю. Вряд ли мужчину испугали её неуклюжие угрозы, скорее всего просто скандалить не захотелось, поэтому и принесли новый, набитый свежей соломой матрас. Видимо, в отместку за это, хозяин со злорадством сообщил, что посещение ванной комнаты оплачивается отдельно. Знать, с наступлением холодов такой порядок вводится во всех гостиницах и на постоялых дворах. Ничего личного, просто дополнительные расходы на дрова.
— Можете сходить в городскую мыльню, госпожа Юлиса, — ехидно улыбаясь, предложил собеседник. — Там дешевле.
— Я подумаю, — ледяным тоном отозвалась Ника. — А пока прикажите кому-нибудь принести мои вещи.
— Непременно, — столь же ядовито отозвался мужчина.
Дождавшись, пока все корзины окажутся в комнате, она закрыла дверь на замок и спустилась в зал.
Время давно перевалило за полдень, и поток желающих плотно пообедать заметно иссяк. Усталые подавальщицы убирали со столов посуду.
Артисты уже закончили есть. После выплаты сильно урезанного долга, у урбы, кажется, появились деньги. За одним столом сидели мужчины, а за другим — женщины и дети, которые раньше только доедали, что останется после отцов и мужей. Кроме того, из долетавших слов девушка поняла, что они в полном составе собрались в ту самую городскую мыльню, о которой упоминал хозяин гостиницы.
"Значит, в здешнюю ванную никто из них не припрётся", — с иронией подумала путешественница, вспомнив внезапный визит Луксты Мар.
Её супруг вместе с другими артистами решил отправиться в город по каким-то важным делам. Гу Менсин вроде бы хочет поговорить с магистратами, а куда и зачем идут остальные мужчины — остаётся только гадать.
Не удивительно, что их жёны так ревнуют своих кобелирующих супругов.
"Кажется, они не слишком торопятся в Этригию на эти самые дриниары, — раздражённо усмехнулась Ника, предчувствуя новую задержку. — Как же не хочется ещё и здесь торчать! Может, ограничатся одним представлением?"
Когда она расправилась со своим более чем скромным обедом, урба уже разошлась, оставив сторожить фургон Превия Стреха и Корина Палла.
Рассчитавшись, девушка приказала подавальщице передать хозяину о её желании посетить ванную. После чего поднялась в свою комнату, на ходу решая важный вопрос, что делать с поясом? Вдруг вместо Луксты Мар заявится кто-нибудь другой? Например, любая из здешних рабынь? И опрокинет эту треклятую корзину?
Пока путешественница размышляла, пришёл мальчишка, лет десяти, в рабском ошейнике и простуженным голосом сообщил, что ванная для госпожи Юлисы готова. Та отправила рабыню проверить, так ли там тепло, как уверял хозяин гостиницы. А сама, оставшись одна, положила пояс с монетами под матрас.
Вернувшись, невольница бодро сообщила, что в бане тепло и даже жарко.
Почему-то во всех постоялых дворах, где им приходилось останавливаться, в ванную комнату можно было попасть только с улицы. Нику всегда удивляло такое странное расположение. Неужели нельзя сделать проход из зала или ещё откуда, чтобы не шататься на ветру?
Запахнув меховой плащ, она заметила Превия Стреха, нахохлившимся воробьём сидевшего, свесив ноги в проёме боковой двери в фургон артистов. Встретившись взглядом с девушкой, он как-то странно дёрнулся, словно собирался спрятаться за висевший за спиной матерчатый полог, но тут же криво улыбнулся, зачем-то помахав ей рукой.
Удостоив явно чем-то озабоченного поэта благосклонным кивком, девушка раскрыла низкую массивную дверь, тут же почувствовав на лице влажное тепло.
"Конечно, не сауна, — блаженно щурясь, думала Ника, отмокая в горячей воде. — Но тоже ничего".
От души надеясь, что на этот раз ей никто не помешает, путешественница позволила себе немного понежиться в ванне, потом со вкусом вымылась и даже немного посидела на лавке, завернувшись в полотенце, дожидаясь, пока ополаскивается Риата.
Судя по недовольной физиономии, она в восторг от этой помывки не пришла.