Отважные мореплаватели
Шрифт:
– Доброе утро, вернее, добрый день. Вы почти сутки проспали, юноша, поздоровался он с Гарви.
– Здравствуйте, - ответил Гарви. Ему не понравилось, что его назвали "юноша", и как человек, едва избежавший смерти, он рассчитывал на большее сочувствие. Его мать сходила с ума, если ему случалось промочить ноги, а этому моряку, похоже, все безразлично.
– Что ж, послушаем, как все случилось. Главное, что всем нам повезло. Так как вас зовут? Откуда вы - полагаем, из Нью-Йорка? Куда путь держите полагаем, в Европу?
Гарви назвал себя, дал название
– Гм, - отозвался бритый моряк, пропустив мимо ушей требование Гарви.
– Хорош, нечего сказать, тот мужчина или даже юноша, которого угораздило упасть за борт такого судна, да еще при таком штиле. Если он к тому же сваливает все на морскую болезнь.
– "Сваливает"!
– воскликнул Гарви.
– Уж не кажется ли вам, что я ради забавы прыгнул за борт, чтобы попасть на эту вашу грязную посудину?
– Не могу сказать, юноша, потому что не знаю, что вы считаете забавой. Но на вашем месте я бы не стал обзывать лодку, которая благодаря провидению спасла вам жизнь. Во-первых, это неприлично; во-вторых, это обижает лично меня... А я - Диско Троп со шхуны "Мы здесь" из Глостера, что вам, видимо, невдомек.
– Я этого не знаю и знать не хочу, - ответил Гарви.
– Я благодарен за спасение и все такое прочее, но я хочу, чтобы вы поняли: чем скорее вы доставите меня в Нью-Йорк, тем больше получите.
– Это как же так?
– Лохматая бровь Тропа взлетела кверху, а в его светло-голубых глазах появилась настороженность.
– Получите доллары и центы!
– с восторгом ответил Гарви, полагая, что произвел наконец на него впечатление.
– Настоящие доллары и центы.
– Он сунул руку в карман и немного выпятил живот: он думал, что так выглядит солиднее.
– Вы никогда в жизни не заработаете больше, чем в тот день, когда вытащили меня из воды. Я ведь единственный сын Гарви Чейна.
– Ему здорово повезло, - сухо заметил Диско.
– А если вы не знаете, кто такой Гарви Чейн, то вы невежда, вот и все. А теперь разворачивайте шхуну - и полный вперед.
Гарви полагал, что большинство американцев только и говорят о деньгах его отца да завидуют ему.
– Может, развернусь, а может, и нет. А пока распустите пояс, молодой человек. Не я ли набил вам живот?
До Гарви донесся смешок Дэна, притворявшегося, будто он занимается чем-то возле фок-мачты. Гарви густо покраснел.
– За это вам тоже заплатят, - сказал он.
– Когда, по-вашему, мы прибудем в Нью-Йорк?
– Мне в Нью-Йорк ни к чему. Как и в Бостон. А в Истерн-Пойнт мы придем где-нибудь в сентябре, а ваш папа - мне очень жаль, но я никогда о нем не слышал, - так он, может, и впрямь раскошелится долларов на десять. Правда, я в этом не уверен.
– Десять долларов! Да поглядите сюда, я...
– Гарви стал шарить по карманам в поисках денег. Но вынул лишь измятую пачку сигарет.
– Странные у вас деньги, да к тому же они вредны для легких. За борт их, юноша,
– Меня обокрали!
– закричал Гарви возбужденно.
– Значит, вам придется подождать, пока ваш папочка не заплатит.
– Сто тридцать четыре доллара... и все украли!
– повторял Гарви, беспорядочно шаря по карманам.
– Отдайте мои деньги!
Суровое лицо старого Тропа приняло странное выражение.
– На что вам, в ваши годы, сто тридцать долларов, юноша?
– Это часть моих карманных денег... на месяц.
– Гарви думал, что теперь-то он по-настоящему поразит старика, и поразил - только по-другому.
– О, сто тридцать четыре доллара - это его деньги на расходы. И всего на один месяц! Вы, часом, не стукнулись головой о что-нибудь, когда свалились, а? Может, о пиллерс, а? А то старина Хескен с "Восточного ветра", - Троп, казалось, разговаривал сам с собой, - споткнулся у люка и здорово приложился головой о мачту. Через три недели старина Хескен стал твердить, что "Восточный ветер" - военный корабль, и он объявил войну острову Сейбл-Айленд, принадлежавшему Англии. Рыба, мол, слишком далеко выходит в море... Его упаковали в подматрасник, так что снаружи торчали только голова да ноги. Сейчас у себя дома он забавляется тряпичными куклами.
Гарви задохнулся от ярости, а Троп продолжал успокаивающе:
– Нам очень вас жаль... Очень жаль... Вы так молоды... Давайте не будем больше говорить о деньгах.
– Вы-то не будете, конечно. Вы ведь их и украли.
– Ну и ладно. Украли, если вам так угодно. А теперь о возвращении. Если бы мы могли вернуться, а мы вернуться не можем, вам в таком состоянии нельзя показываться дома. К тому же мы пришли сюда, чтобы заработать себе на хлеб. Что до денег, так у нас в месяц и полсотни долларов не бывает. Если нам повезет, то где-нибудь в середине сентября мы пришвартуемся к берегу.
– Но... сейчас же только май! И я не могу бездельничать только потому, что вам хочется наловить рыбы. Слышите?
– Вполне справедливо, вполне. А вас и не просят бездельничать. Здесь полно работы, особенно с тех пор, как Отто упал за борт. Это случилось во время шторма, и он не удержался на ногах. Во всяком случае, мы его больше не видели. А вы появились прямо с неба, будто вас само провидение направило. Здесь, скажу я вам, найдется, чем заняться. Ну так как?
– Ну и достанется вам и вашей банде, как только мы причалим, отозвался Гарви, бормоча какие-то угрозы о "пиратстве". А Троп в ответ на это лишь криво усмехнулся.
– Только не надо болтать. Я б этого не делал. На борту "Мы здесь" много болтать не положено. Будьте внимательны и делайте все, что скажет вам Дэн, и тому подобное. Я кладу вам - хоть вы этого не стоите - десять с половиной в месяц; значит, тридцать долларов в конце плавания. От работы у вас немного в голове прояснится, а потом вы расскажете нам и о папе, и о маме, и о своих деньгах.
– Она на пароходе, - сказал Гарви, и его глаза наполнились слезами. Немедленно отвезите меня в Нью-Йорк!