Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома
Шрифт:
Я выглянула посмотреть, что там такое.
Разумеется, это был Юджин.
— Боров, — пробормотал Кристиан, чуть отодвинув занавеску и разглядывая бегущего через лужайку, засеянную газонной яркой травой.
Я тоже глянула. Да, что-то было в Южине от дикой безумной свиньи.
Он петлял и вилял, всеми силами стараясь уклониться от рук слуг, пытавшихся его поймать, и визжал ну точно как кабан в подлеске.
— Эрика! — голосил он. — Эрика! Умоляю! Дай мне шанс!
Неудачливый охотник на
Ну, точно тигр.
И нога больная не помешала.
— Эрика! — ревел Юджин, которому за спину заламывали руки. — Я люблю-у-у-у тебя!..
— Какая страсть! — усмехнулся Кристиан. — Мне, наверное, стоит начать ревновать?
— К кому? К свину? — насмешливо спросила я.
— Эрика-а-а! Не выходи за него! — выло подокнами. — Он не полюбит тебя так, как я! Ты ему не нужна! Ему нужны твои богатства!
— Нужны? — строго спросила я у Кристиана, обернувшись к нему.
— Вне всякого сомнения, — серьезно подтвердил он. — Готов обменять на свои. Однако, ты как будто бы готова?
И он был прав.
Мои помощницы как раз закончили с моим платьем, и Кристиан взглянул на меня с восторгом.
—Ты прекраснее всех на свете сегодня, — сказал он тихо. — Сегодня и всегда. Отныне и долгие-долгие годы моя.
— Еще нет, — с улыбкой ответила я.
— Так пойдем и скорее это исправим, — торжественно, с сияющей улыбкой, ответил мне Кристиан.
Отца, который мог бы повести меня к алтарю, у меня не было.
Не было и брата.
Но зато был жених, без пяти минут муж, который готов был стать для меня сильнее отца, строже брата, оберегающего мою честь.
Кристиан взял меня под руку и торжественно повел к выходу.
Он провел меня мимо Ивонны и Рози, которые тоже были наряжены в честь праздника ну как графиня с внучкой.
Кормилица с Итаном тоже были здесь, рядом.
Слуги, гости, важные и нужные люди тоже потянулись вслед за нами.
А я вдруг ощутила невероятный душевный подъем, почти ликование.
За мной словно следовал шлейф из людей, которым я помогла, для которых я была важным звеном в их жизни. Без которого они не выжили бы, не обошлись. И я ощутила свою нужность.
И Ивонна, и Рози — где б они были, если б я раскисла и сдалась?
Маленький Итан — незаконнорожденный малыш, который должен был погибнуть в первый же месяц свой жизни. Что с ним стало б, если б мы втроем не принялись упорно выживать?
Мои служанки и санитарки, женщины, которых на работу не брал никто.
Они были необразованные, глупые, грязные, с самого дна жизни, и не могли ни шить, ни вышивать.
Но они вполне годились для трудной и, самое важное, такой нужной работы. Они привели мой дом в порядок. Они ухаживали теперь за моими пациентами.
Они обрел вое место в этом мире благодаря мне.
И это тоже было важно.
Ну, и пациенты.
Больные и немощные люди, нашедшие кров и утешение под крышей моего дома.
Они не могли пойти на мою свадьбу. Кто-то был так болен, что не мог и с кровати встать. Кто-то был беден настолько, что в его старой, драной одежде его не пустили б и на порог храма. А некоторые пациенты были отчаянно молоды. И без матерей не пошли бы никуда.
Но я хотела, чтоб все они запомнили этот день вместе со мной.
Так что я распорядилась, чтоб сегодня все больные получили жирную запечённую утку, крепкий бульон и кусок сладкого пирога. Поистине царское угощение для некоторых из моих пациентов! Они и мечтать-то о таком щедром обеде не могли.
Когда мы вышли из дома и ступили на площадку перед домом, мощеную ровными каменными плитами, я услышала отчаянный рев Юджина.
Он все еще брыкался в руках слуг и помощников Кристиана.
И это было действительно немного жутко.
Словно он хотел предупредить меня о надвигающейся беде.
— Эрика! Не ходи! Не ходи с ним!..
В любой другой день я бы напугалась.
Я бы остановилась и потребовала объяснений у Кристиана.
Но не сегодня.
Мой дар окреп, и я теперь пользовалась им все смелее.
Я знала, что стоило мне некоторым образом особенно глянуть на человека, и я могла прочесть всю его подноготную. Все тайные мысли, все вредные привычки, все то, что он таит и никогда не скажет об этом.
Вот и сейчас, только глянув на Кристиана, я увидела только радость и любовь.
Может, и верно, что паладины не умеют высказывать свою любовь так пылко и так красиво, как прочие люди. Но страстно и горячо любить они умеют. Они живут этим чувством и растворяются в нем.
И Кристиан жил.
А ворочающийся в кустах Юджин, крепко схваченный руками слуг.
И от него, словно черные брызги неслось отчаяние, жадность и злоба.
Бог знает, кто этот провидец, что распознал о моем кладе и пересказал Юджину о том, что я теперь владею огромным сокровищем. Но он словно воочию увидел сундук, полный золота и самоцветов.
Юджин словно запустил руку в старинные монеты и блестящие камни.
И это безжалостно было у него отобрано.
И пережить он это никак не мог.
— Я умоляю тебя, Эрика! — орал он.
Крик его был отчаяннее, чем у страдальца, которого жгли на костре.
Да он и горел на костре своей алчности.
Видел недосягаемые богатства, уплывающие из его рук, и вопил, грыз землю, заливаясь слезами.
—Я же для тебя все!.. Я же люблю тебя, а ты!.. Сердца у тебя нет, что ли!? Как ты можешь меня отвергать?! Я отец твоего сына!