Отверженный IX: Большой проигрыш

Опсокополос Алексис

— Да что-то нет аппетита, а через силу есть не хочется.

Сказав это, я сел на диван, и в комнате воцарилась тишина. Говорить о какой-нибудь ерунде не хотелось, а всё важное мы уже не раз обсудили. Некоторое время мы молчали, а потом бабушка неожиданно спросила:

— Страшно?

— Есть немного, — ответил я. — Но больше тревожно. Не могу нормально настроиться, это раздражает, а от раздражения ещё больше не могу настроиться. Замкнутый круг какой-то, но думаю, Вы меня понимаете.

— Понимаю.

— Но я нисколько не жалею, — на всякий случай сказал я.

—

Я знаю, мальчик мой, что ты не жалеешь, — улыбнувшись, произнесла бабушка. — И правильно делаешь. Хоть я тебя и отговаривала от этого поединка, но он тебе нужен. Это будет хорошая тренировка перед твоим главным боем. Рановато, конечно, но не всё в этом мире зависит от нас и происходит тогда, когда нам удобно.

— О каком главном бое Вы говорите? С Эджертоном?

— Как ни тяжело мне это признавать, но Вилли прав, рано или поздно тебе придётся сразиться с Гарри. Он не оставит тебя в покое и не откажется от своих притязаний на меч мастера. А я не всегда смогу быть рядом. Да и не должна. Ты сам должен отстоять своё право владеть этим мечом. Как и право стать великим магом. А я могу лишь помочь советом да поддержать.

— Ваша поддержка бесценна.

Бабушка рассмеялась.

— Давай ложись в кровать, льстец! Хватит болтать.

— Мне казалось, Вы хотели о чём-то поговорить.

Я снял халат, бросил его на диван и запрыгнул в кровать.

— Уже поговорили, — сказала бабушка. — Тебе надо хорошо выспаться, чтобы завтра победить.

Она встала с кресла, подошла к кровати, присела на край, положила свою правую ладонь мне на лоб и добавила:

— Всё будет хорошо, не переживай!

Я хотел сказать, что особо не переживаю, но не смог — язык меня уже не слушался. Веки тоже — они сомкнулись будто сами собой. Руки, ноги — я ничем не мог пошевелить. Меня накрыла волна невероятного спокойствия и расслабленности, и я отключился.

— Рома, просыпайся!

Голос княгини Белозерской прозвучал так неожиданно и громко, что сон сняло как рукой. А может, его действительно сняло рукой, так как бабушка в тот момент, когда я открыл глаза, убирала ладонь с моего лба. Я хотел ей напомнить её же слова, что мне надо хорошо выспаться, но обратил внимание, что бабушка была не в той одежде, а какой была несколько мгновений назад. Или несколько часов?

— Доброе утро! — сказала бабушка. — Вставай и приводи себя в порядок. Через двадцать минут сюда принесут завтрак. Встречаемся в двадцать пять минут седьмого в башне.

Сказав это, княгиня Белозерская покинула комнату, не дав мне даже пожелать ей доброго утра. Я встал с кровати и ощутил себя невероятно бодрым, сильным и полностью отдохнувшим, будто не просто одну ночь нормально поспал, а как минимум неделю отдыхал и отсыпался. Мысленно сказал бабушке спасибо — без её помощи вряд ли у меня получилось бы так хорошо выспаться.

Я был готов к поединку с Хосе, если не на сто процентов, то на девяносто девять точно. Где-то там внутри меня ещё оставался холодный комочек волнения, но он был уже слишком мал, чтобы обращать на него внимание. Да и смысла не было обращать — всё равно я ничего не мог с этим поделать.

Посмотрел на часы — они показывали

половину шестого. Значит, на все сборы у меня осталось менее часа. Завтрак в комнате был кстати — это бабушка хорошо придумала, велев доставить его сюда.

Я сходил в душ, дождался, когда принесут завтрак, быстро перекусил и начал собираться. Для поединка мне пошили специальную одежду — что-то среднее между парадной формой и тренировочным костюмом. Одел это, посмотрелся в зеркало. Выглядело красиво, и при этом было невероятно удобно. Я прикрепил к поясу ножны с мечом, покинул комнату и пошёл к источнику. Там пробыл минут пятнадцать — умылся водой из источника, подпитался силой предков, ощутил их поддержку. И отправился в башню.

Пришёл в башню ровно в шесть двадцать пять. Там меня уже ожидали бабушка, Тойво и… Мила. Это было настолько неожиданно, что я по-настоящему растерялся.

— Попрощаться пришла? — спросил я и тут же понял, что сморозил невероятную глупость.

Достойный ответ не заставил себя долго ждать:

— Ты дурак?

За словом в карман моя девушка никогда не лезла. Прозвучало, конечно, немного обидно, но в целом по делу.

— Чего я вдруг должна с тобой прощаться? Или маркиз де Леганес собрался после победы в Испании остаться, почивать на лаврах? — спросила Мила и, не дав мне ответить, добавила: — Оторви башку этому психу! Победи и вернись! Ты сможешь, я знаю.

Мила крепко меня обняла и уже негромко в самое ухо прошептала:

— Ты победишь, ты у меня самый сильный и самый смелый, я люблю тебя.

Она прижалась своими горячими губами к моим, и я ощутил… что окончательно перестал бояться. Тот маленький холодок внутри исчез, напряжение прошло полностью. Не знаю, почему это произошло. Возможно, потому, что все, кто готовил меня к поединку, включая бабушку, все допускали, что я могу потерпеть поражение — и Милютина, и Тойво с Дьянишем, и Романов с Вильгельмом. И это было логично — я шёл драться с одним из сильнейших магов нашего времени.

И лишь Мила была на сто процентов уверена, что я выиграю поединок. Во время поцелуя я это ощутил очень отчётливо, как никак, менталист. И эта её уверенность каким-то чудесным образом передалась мне. Я совершенно перестал бояться предстоящего боя и своего грозного противника. Похоже, этот поцелуй завершил мою подготовку — теперь я был готов к поединку на сто процентов. Я улыбнулся, взял Милу за руку и сказал:

— Ничего не планируй на вечер, будем отмечать мою победу.

Поцеловав свою девушку, я подмигнул остающимся в башне и вошёл в портальные врата. Вошёл с желанием победить и с твёрдым намерением это сделать.

Глава 14

Мы вышли из портала в большом светлом зале; там нас уже поджидали Ристо, Романов и Воронцов. Кесарь и глава московских орков прибыли в Мадрид с двумя сотнями высокоуровневых боевых магов, на случай если начнётся-таки полномасштабное побоище. Помимо Александра Петровича и Игоря Константиновича, нас встретил незнакомый мне орк в форме генерала армии Священной Римской империи — видимо, представитель Вильгельма Пятого, и, конечно же, сам Альфонсо Четырнадцатый.