Ответ Империи
Шрифт:
Виктор перевел дух и посмотрел на аудиторию.
"Не слишком ли агрессивно взял?" — подумал он. "И что будет с миром, если Романов действительно мир на иглу посадит?.. А впрочем, чего я парюсь-то? Миру было дело до развала Союза? Вот и нам до мира."
— Ну, вы знаете, это проблема решаемая… Можно?
Поднявшийся представился Николаем Федоровичем Кренкелем — однофамильцем знаменитого радиста — челюскинца — было ему лет под тридцать пять, и понимание достойного прикида у него выражалось в свитере крупной вязки и фирмовых тверских джинсах.
— Итак,
"Альтшуллеровский ТРИЗ в маркетинге?" — мелькнуло в голове у Виктора; в советское время он периодически почитывал "Изобретатель и рационализатор". "Хотя… Почему бы и нет?"
Вскоре он уже и сам оказался незаметно втянут в обсуждение, как подросток в уличную компанию; что-то подсказывал, с чем-то спорил, и даже пару раз с удовольствием выдал по памяти данные раньше, чем их успели найти по терминалам. Странная штука мозг: работает медленнее, решает быстрее. Идеи в этом странном совещании не то, чтобы фонтанировали: скорее, их клепали под заказ на каком-то невидимом логическом конвейере, точно под заказ, и тут же приделывали к ним ручки и ножки, создавая план воплощения.
К обеду вырисовался целый план захвата человечества в цифровую западню, начиная от уже упомянутого заманивания в датацентры и кончая социальными сетями, где собирали персональные данные, формировали мнение и организовывали массовые акции; особо перспективными были признаны такие, в которые можно было постить с мобильника, вроде твиттера.
— А еще надо внедрить мысль, что политикам писать в блоги с мобильника — это продвинуто и непосредственная демократия, — задвинул напоследок Виктор, — пусть их парламенты вместо работы в одноклассниках сидят. И пусть госаппарату не доверяют, а ставят везде веб-камеры, чтобы непосредственно смотреть, и каждый политик заводит свои филиалы приемных у каждого столба, вот, типа как он народ любит, что к нему напрямую обращаться можно. Тогда они сами себя зафлудят и думать им некогда будет. Тем более, они по статусу троллей кормить обязаны.
"Однако, меня понесло" — критически подумал он тут же, но взять назад вылетевшие слова уже не смог.
Сейшн завершился образованием рабочих групп. Когда все закончилось, в зале остались он, Светлана и мужик лет под пятьдесят, чуть полноватый, в коричневой двойке с темно-красным галстуком; на лице его выделялись густые брови и плотный мясистый нос.
— А это и есть Степан Анатольич, — представила мужика Светлана.
— Очень приятно, — ответил Виктор, подавая мужику руку, — вы по общественным наукам?
— Да. Институт прикладного сталинизма, заведующий лабораторией
— Это… Что-то я здесь о таком не слышал.
— Ну, так мы закрытый институт. При КГБ.
— А-а, понятно… То-есть ничего не понятно.
— Вы ведь в курсе, что чем реформировать институт марксизма-ленинизма и академию общественных наук, оказалось проще создать новые учреждения? Вот мы одно из них. Обслуживаем политиков. Точнее, и старые тоже обслуживали, но только обосновывали готовые решения, а мы даем практическую теорию, которую можно использовать.
— Хм, а если политики не захотят слушать, что они с вами сделают?
— Ну, во-первых, мы их не заставляем, во-вторых, мы все-таки при КГБ… Ну и потом, мы все-таки вроде физиков: нужен ядерный щит, их и слушают. А революционная теория, это тоже, знаете ли, бомба.
— То-есть, вы делаете бомбу. А чем я могу помочь?
— Да, собственно, ничем. Хотелось побеседовать вживую, уточнить некоторые данные о ваших проблемах.
— Каких? — спросил Виктор, мысленно ожидая что-то вроде подвоха.
— Например, сейчас на западе массовые протесты против урезания пенсий, повышения возраста выхода, все такое. У вас тоже протесты?
Виктор пожал плечами.
— Ну, протестов пока нет, хотя насчет повышения возраста — пытаются выдвигать… Вот странно только: с одной стороны, говорят, что на пенсии денег нет, с другой — на олимпийские объекты они почему-то находятся…
— У вас пенсии через пенсионный фонд?
— Ну да, а что?
— Тогда все понятно. Пенсионные фонды они вроде как сами по себе, в них отчисляют предприятия пропорционально зарплатам работником, от этого должны образовываться накопления. С запада слизали, надо полагать. Но только это работает только в тех странах, где зарплаты высокие. А если в стране уровень зарплаты низкий, никаких накоплений не будет.
— И что же делать?
— Элементарно. Консолидировать фонд в рамках бюджета. Тогда можно уменьшить излишества и добавить пенсий.
— Так просто? Вы хотите сказать, что об этом у нас никто не подумал?
— Почему? Наверняка подумали. Руководство фонда подумало, что оно потеряет места, те, кто распределяет бюджет — что на них будет лишняя обуза. И оба подумали, как разъяснить предсовмину, что это сделать ну никак невозможно.
— У нас нет предсовмина. У нас премьер-министр.
— Ну, какая разница? Система абсурдна, но себя сохраняет.
"А у вас, значит, система абсурд не сохраняет", с некоторой обидой подумал Виктор. "И вообще, почему у вас все так по-умному, все выглажено, как английский газон, чуть сорняк пробьется — сразу соберется консилиум, как его лучше выдирать… Ну не бывает так в жизни. Не верю!"
— У вас, наверное, уже и никаких острых социальных проблем нет? — осторожно спросил он, втайне надеясь, что Веничев гордо скажет "Нету!" и тут он, Виктор, укажет на факты воровства и наркомании, хотя бы и в единичном числе.