Ответная угроза

Генрих

Всё-таки он жуткий куркуль. Во мне крестьянская жилка гаснет, особенно быстро из-за подселенца, а в нём — бушует. Наверное, из-за этого он в истории Арсеньевича не смог удержаться, чтобы не нахапать в оккупированной Германии столько, что у Сталина глаза на лоб полезли. Жуков от него огрёб тогда люлей. Баб тоже грёб под себя. То ли от трёх, то ли четырёх детей имел, а сколько там помимо было, никто не пересчитывал.

— Трофейные танки мог бы и оставить, — бурчит Жуков, глядя на заползающий по аппарели очередной Т-IV. Дивизия грузится поодаль от города. Подальше от чужих глаз. В небе курсирует четвёрка ишачков, готовая отразить возможный авианалёт. Не мои самолёты, Жукова.

— Трофеи принадлежат тому, кто их взял, — отвечаю наставительно. — К тому же неисправные танки тебе отдают. Ремонтируй и ставь в строй. Как раз свою инженерно-ремонтную службу поставишь. А то привык на дармовщинку всё получать…

Стоящий рядом полковник Морозов Павел Иванович, комдив-131, слегка отворачивается, чтобы спрятать ухмылку. Он и без помощи фронта сумел перегнать танки на место погрузки. Запаса собственного топлива в танках хватило. Даже плескалось ещё на донышке баков.

— Топливо где, Георгий Константиныч? — жучара Жуков пытается сделать вид, что совсем забыл.

— Дмитрий Григорич, у меня все бензовозы в разгоне…

— Видел цистерны у тебя на путях. Гони сюда пяток, прицепим к составу до кучи, — всё равно выжму.

— Так там авиабензин, — юлит Жуков.

— Гони пять цистерн бензина, — я с тебя, блядский высер, не слезу, — Отправлю в авиачасти, а взамен отдам Рокоссовскому солярку. Боеприпасы где?

— Везут боеприпасы… — бурчит Жуков и подзывает своего интенданта.

— Чтобы через полчаса боеприпасы были здесь, — бросаю в его сторону, не глядя.

Подгоняют через полчаса цистерны, ещё через десять минут, — уж не стал пенять за небольшое опоздунство, — подъезжают крытые грузовики. Танкисты весело кидают ящики на платформы. Кто-то, видать самые поиздержавшиеся, тут же их вскрывают и забрасывают снаряды и цинки с патронами в бронированные машины.

Отвожу Жукова в сторону. Его подчиннным не надо видеть, как их командующего грубо полоскают.

— Если через месяц ситуацию не выправишь, отправлю тебя в резерв Генштаба с понижением в звании на две ступени. Кстати, крепись, одно понижение в звании ты уже заработал. Жди соответствующего приказа.

— Нельзя с меня звезду срывать, — бурчит пока ещё генерал армии, — авторитет упадёт.

— А не только с тебя снимем. Со всего твоего штаба и командармов, — тон мой безмятежен и скучающ.

— Авторитет командования по всему фронту упадёт.

— Заслуженно упадёт. Вот и будете его восстанавливать. И ещё. Увеличенных поставок тебе больше не будет. Все твои заявки будут проходить через меня. Поэтому в ближайшее время танков, самолётов и пушек не жди. Захватывай трофейное, ремонтируй своё…

— И не жалуйся на судьбу, — смотрю предостерегающе. — За твои достижения тебя было бы законно к стенке поставить. Но тебе дают возможность исправиться и подсказывают как.

Когда эшелон, гуднув на прощание, трогается, за ним подходит следующий. Для переброски одних только танков дивизии требуется больше сотни платформ. Это пять эшелонов. Но все эти эшелоны есть. Те же самые, что привезли войска сюда.

Уезжаем на аэродром, где меня ждёт мой ТБ. Его тоже заправили, хотя топлива мне хватило бы. Прощаемся с генералом армии, пока генералом армии.

— Сильно не переживай, Георгий Константиныч, — смягчаю жёсткий душ, что устроил ему. — Я всё-таки держу тебя за одного из самых талантливых генералов. Твой жёстко авторитарный стиль руководства мне не очень по нраву, но недостатком это не считаю. Генералу быть грозным не помешает. Исправляй положение. Это не дело, что ты всё время отступаешь.

— Дмитрий Григорич, пришли мне свою команду связистов, что радиостанции на самолётах в порядок приводят, — просит Жуков. — И диверсантов, а? Быстрее ж будет?

— Никого присылать не буду, — отвечаю сразу, но задумываюсь. — Сам найдёшь людей и пришлёшь ко мне на стажировку. И вот ещё что. Высылай в распоряжение Рокоссовского корпус. Желательно механизированный. Но тут такое дело…

Объясняю тонкости. Как таковых механизированных корпусов предвоенного образца у нас давно нет. Есть моторизованные корпуса. Пара моторизованных дивизий и части пехотной поддержки, сведённые в стрелковую дивизию. В моторизованных дивизиях кроме танкового полка есть пехотная бригада и прочие части. В наступательных операциях они идут десантом на танках.

— Сильный перекос в количестве танков ведёт к большим потерям бронетехники. Для пробоя линия фронта редко нужно больше двадцати-тридцати танков. Это всего лишь танковый батальон. Стрелковая дивизия нужна для закрепления на захваченной территории. Так что бери любой мехкорпус, оставляй там пару с половиной сотен танков… только умоляю! Т-26 не надо ни в каком виде. Большая часть должна быть Т-34.

Мой самолёт начинает запускать моторы. Через несколько минут они прогреются, лётчики всё проверят и можно лететь.

— Рокоссовский приведёт твой корпус в порядок… ты уже наметил, какой?

— 8-ой мехкорпус пошлю, — после краткого раздумья кивает Жуков.

— Рокоссовский переформирует твой корпус, как надо. Организует там и связь, и диверсионные роты, научит их воевать в обороне и в наступлении. Месяца три это у него займёт, может меньше. Но ты его не жди, сам тоже работай.

Прощаемся. Уже спокойно. Получил генерал люлей и что? Со всяким бывает. Вижу в глазах работу мысли и надеюсь, что-то из этого получится. Уже в самолёте ухмыляюсь. Жук Жуков пригнал не пять, а четыре цистерны и клялся, что больше нет под рукой. Устал уже над ним изгаляться, но на излёте припомнил ему два разбомбленных склада ГСМ.