Ответные санкции
Шрифт:
Глава третья,
в которой герой мечется между «надо» и «хочется», либо между «надо» и «очень надо»
Во всём виноваты евреи – это их Бог нас создал.
Станислав Ежи Лец
Григорий, увидев мой нарочито радостный «иессс!» с резким движением руки вниз, будто дёргаю за цепочку старинного бачка над унитазом, должен догадаться, что операция «внедрение» развивается. Соответственно,
Служебные инструкции выше здравого смысла. Вечером в отеле бесцеремонно подсаживается ко мне. Молвит, глядя в упор честными ясными глазами:
– Добрый вечер, земляк. Похоже, тебе повезло. А мне – нет. Поеду в Банги. Если в Корпорацию не взяли, вдруг где попроще пристроюсь. Может, свидимся?
Ну не скотина ли? Если завтра спросят, имел ли я контакт между собеседованиями с представителем российской спецслужбы, что отвечать? Ну, промычу: никто меня в этот период не вербовал. Но если интервьюер окажется въедливее сегодняшнего памятника самому себе и задаст несколько прямых вопросов, то выбор – сдавать или не сдавать мою связь с СВР – придётся сделать немедленно. Хоть я и в еврейской стране, где отвечать вопросом на вопрос считается правилом хорошего тона, не отверчусь.
– Не знаю. Ещё ничего не решено. Спокойной ночи.
Оставляю недоеденным кошерный ужин, будто перехотелось. Врать можно Отечеству и детектору лжи, но не собственному желудку, он-то правду знает.
Долго ворочаюсь, перебираю доводы за, против и сбоку.
Есть железный аргумент. Он в пользу преданности нанимателю. Дома двести долларов и пятьдесят тысяч рублей. Точнее – было, пока домашняя касса не перешла в полное ведение жены при дельных советах тёщи, мамыдорогой. В ЦАР обещают на старте восемь тысяч дукатов. Это примерно десять тысяч евро, в рубли и пересчитывать страшно. Если верить Интернету (а кто ему верит? ну, почти все верят!), монетарная политика республики, начиная с времён Самбы-Панзы, строится на устойчивости дуката относительно покупательной способности золота. То есть, если золото вырастет в цене к основным валютам, дукат ждёт ревальвация. Не понимаю, какими экономическими механизмами обеспечивается эта уникальная стабильность, особенно – в африканской глубинке, но мне, наёмному работнику, дукат греет душу. Как бы ни закончилось задание, зарплату разведчики у меня не отберут.
Есть стальной аргумент. Допустим, завтра провозглашу: дал клятву верности и расписался кровью в Ясенево, поэтому на предательство пойтить не могу. Тогда меня ждёт развлекательный вояж с омовением ног в Иордане, потом возвращение в Никосию.
Что остаётся? Ради выполнения задания Фёдора Степановича нужно демонстративно забить и на самого Степаныча, и на его спецслужбу, но хранить преданность в душе. То есть стать двойным агентом, ни черта не смысля в методах агентурной деятельности. Криво, но в какой-то мере работоспособно.
Наверное, так себя оправдывали многие предатели, согласившиеся впахивать на потенциального или даже реального противника. Особенно если не представился случай выкопать из глубины души ту самую тайную преданность. Или не возникло желания.
Переспав с проблемой без единого признака эротики, прихожу к очевидному выводу. Надо внедряться дальше, любая альтернатива этому означает поражение.
В общем, еду на Рамат-Ган с двумя пересадками на автобусе, с заготовленным чистосердечным признанием. Но оно никому не нужно.
Теперь меня ощупывает взглядом весьма симпатичная женщина моих лет, чернявая и с жгучими карими глазами, и всё это великолепие венчает стройную фигуру, не обременённую ничем лишним. Короткое обтягивающее платье в леопардовых пятнах, тонкий блеск чулок, бриллианты в ушах, шпильки… В общем, не откажусь ощупать её не только взглядом. На этом, оказывается, и построен расчёт.
Мы сидим в другом здании, более пафосном. Сюда допущены единичные счастливчики, прошедшие первый фильтр. Если прогрессия не прервётся, следующий этап должен состояться в раю, среди толпы сладкоголосых гурий. Сейчас гурия одна, зато какая!
Она придвигает пепельницу. Мусульманская сказка сбывается – райские девы обязаны предугадывать мужские желания. Я нигде не упоминал, что курю! Но и отрицать пристрастие к хорошей сигарете не буду, рекрутёры однозначно предупреждают: не лгать. Поддаюсь искушению и щёлкаю зажигалкой.
– Геннадий, вы занимались спортом?
Русский язык живой, чистый, но с какой-то примесью. Я заслушиваюсь интонациями и не сразу схватываю суть простого вопроса.
– Да, но это, к сожалению, в прошлом. Поддерживать столь прекрасную форму как у вас элементарно не хватает времени.
– Кубиками пресса на вашем животе можно лишь выложить слово «с понедельника», – фея цитирует старую телевизионную шутку и давит на пульт управления сплитом. Мой ароматный дымок моментально утягивается в вентиляцию. – А вы в курсе, что употребление табака, крепкого спиртного и наркотических веществ в Центральной Африке запрещено под страхом тюрьмы? И поддержание «прекрасной формы», как вы изволили заметить, возведено в национальный культ.
Само собой, противоамериканскую ракетную систему не придумаешь с «Мальборо» во рту… Вдруг спохватываюсь: придётся бросить курить? Бли-ин, это ж в который раз! Не говоря о потугах на тему утренней зарядки.
– Ранее облысение, вялая печень, лёгкая близорукость, лишний вес, отдышка, склонность к гипертонии… Продолжать?
Рай закончился, не начавшись. Заодно завершена карьера в Корпорации. Вот остолоп! Заявил бы, что наслышан о запрете курения и всерьёз задумываюсь о здоровом образе жизни, особо не соврал бы. За восемь тысяч золотых и не на такое решишься.
– Приятно было познакомиться, леди. Раз по экстерьеру и интерьеру не подхожу для выставки, извините.
Поднимаюсь, но узкая холёная рука с безупречными когтями небрежно указывает обратно на стул. Предлагает повременить с ретирадой? Но зачем? Любоваться этим чёрным бриллиантом взамен на колкие замечания о моём ливере?
Она кидает мне фото. Старомодное, на бумаге. Хорошо хоть, не в затейливой рамочке. Существо на ней отдалённо напоминает мою Инку. Волосы собраны в хвост, так поступают, чтобы скрыть их неухоженность. Лицо пухлое, кожа прыщавая, глазки свинячьи. Нет, Инка и то лучше, если постарается. Хотя с утра…