Ответный удар. Дилогия
Шрифт:
— О, Аллах… ты совсем сумасшедший.
Да. Наверное, я сумасшедший. Бидуна. Только потому — и остаюсь в живых. Потому что сумасшедших — хранит Аллах, верно?
Задержались мы — гораздо дольше, чем на то рассчитывали. Поэтому — даже то, что остаток пути я проделал на скорости свыше двухсот — это не помогло.
На окраине города Амани, уже приведшая себя в относительный порядок — сказала остановиться. В ее глазах — как и в моих — жидкой ртутью плескалось безумие. На всякий случай, я стянул покрывало с заднего сидения там, на сошках — стоял готовый к бою пулемет. Взял его, потому что в одиночку
— Это они?
Амани присмотрелась
— Да. Не надо, это свои.
— Сегодня кент, а завтра мент… — пробормотал я
— Что?
— Да так. Русская поговорка, потом объясню. Не езди с ними, пригласи кого-то из них в нашу машину.
— Хорошо…
Амани вышла из машины. Я отпер дверь со стороны водителя, и, подумав, перетащил пулемет на переднее. Двигатель, естественно, не выключал коробка — тоже на передаче…
Амани подошла к большому, длинному китайскому джипу, оттуда вышли двое, оба в арабской одежде. Палестинцы — я их узнаю по кашиде в белую и красную клетку, стиль Арафата, почти все палестинцы — мужчины так носят. Амани расцеловалась с обоими, коротко переговорила — потом пошла с одним из них к нашей машине. За джипом — стоял китайский же пикап, и на нем — был пулемет. Совсем, я смотрю, тут охренели в атаке — это запрещено, что в Багдаде, что в Басре — такого не встретишь. Впрочем — может быть ЧВК открыли и легализовались. У нас то же самое вся братва частные детективные и охранные агентства пооткрывала. Только у нас цена вопроса — Макаров, а здесь — пулемет ДШК.
Она открыла свою дверцу, справа — но увидела пулемет и передумала. Жестом показала палестинцу садиться назад, сама тоже села назад.
— Это Хайрат — сказала она, представив нас друг другу — а это Искандер. Он хороший друг.
Палестинец подозрительно посмотрел на нее — не исключено, что он понял, насколько я хороший друг. А арабы этого не любят. Впрочем — плевать.
— Салам алейкум — широко улыбнулся я
— Ва алейкум салам — настороженно сказал палестинец
Амани заговорила скороговоркой на своем диалекте, объясняя, что Аль-Малик мне личный враг и у нас с ним кровная месть. Палестинец — косился на пулемет, с его места он был виден. Кровник с пулеметом — только этого тут не хватало.
— У нас мирный город — сказал он — нам тут не нужны неприятности.
— Неприятности будут, когда полиция и Мухабаррат перевернут город вверх дном. Если я покажу им тело Аль-Малика — они уйдут. Я готов заплатить за информацию, если она окажется правдивой.
Палестинец — почесал жидкую бородку
— Пятьдесят тысяч амрикаи — заявил он
Это было дешевле, чем я рассчитывал. Я достал пакет из-под сидения, выудил оттуда две пачки стодолларовых купюр. Передал ему.
— Остальное получит, когда мои руки будут красны от крови моего врага — заявил я
Палестинец возмущенно заголосил — ему не понравилось, что я ставлю его честность под сомнение. Амани — скороговоркой успокоила его, объясняя, что я не местный и потому не знаю их традиций.
Палестинец немного успокоился. Сунул купюры в карман широкой, свободной рубахи…
— Я слушаю… — напомнил я
— Он у людей племени Азенах… — сказал палестинец
Племя Азенах — крупнейшее бедуинское племя в мире. Их него — произошли
— Они знают, что этот человек — исполнитель Аль-Каиды и враг государства? — спросил я
— Знают. Он пришел к ним раненым, они не могли оставить его, это противоречит традициям их гостеприимства.
Я верю. Это действительно так.
— Они просят не проводить военную операцию и не убивать его на территории племени. Иначе на них будет месть.
Это тоже правда.
— Я не хочу этого делать. Но пока месть на мне. И я сделаю то, что сочту нужным. Я тоже мужчина и воин.
Палестинец нехорошо покосился на Амани
— Вчера — границу перешел караван. Вооруженные люди, их здесь никто и никогда не видел. Они будут в городе, им передадут твоего человека и они уйдут с ним за границу. Племени — обещаны большие почести.
Так и есть — Иордания. Это могут быть и боевики и спецназ.
— Когда будет передача? Где?
Палестинец посмотрел на часы
— Совсем скоро. После намаза.
Вот же ублюдок…
— Едем… — я включил передачу — и только попробуй солгать…
Ар-Рутба — город совсем небольшой, в нем только одна главная улица. Трущобы не считаем. В свое время — американские морские пехотинцы именно на этой улице наткнулись на «черных аистов» — боевиков в черном и с черными чалмами. Это был личный отряд Аз-Заркави, отряд непримиримых…
Палестинец — смотался сразу, как только я остановил машину. Не помогло даже то, что я предложил еще пятьдесят за то, что он и его отряд примут участие в ликвидации Аль-Малика. Полиция здесь есть — но в случае перестрелки еще неизвестно на чью сторону она встанет. Пограничная стража поголовно куплена кланами контрабандистов, на нее — надежды тоже мало.
Придется справляться самим. Если сейчас над городом повиснут вертолеты — передача сорвется и Аль-Малик гарантированно уйдет.
Та одежда, которая на мне есть и борода — поможет мне сойти за местного. Тут полно людей, которых никто не знает — кто-то приехал покупать, кто-то продавать и никто на это не обращает внимания. Я замотал лицо шарфом, достал мешок из багажника. Впереди — был перекресток, его надо было перекрыть.
— Слушай меня. Слушаешь?
Амани кивнула
— Да.
Я буду слева. Проезжай перекресток и разворачивай машину. Как начнется стрельба — спрячешься за ней, поняла?
— Да.
— Не рискуй. Просто перекрой дорогу, чтобы они не прошли напрямик.
— Я поняла. Я не девочка, вообще то…
— Знаю.
— Негодяй.
— Тихо. Все серьезно. Давай. Аллаху Акбар…
Аллаху Акбар…
Шаг в сторону — и я уже в толпе. Арабской толпе. Арабская толпа — воспринимается как… как залегший в засаде хищный зверь, присутствие которого чувствуешь каждой клеточкой своего тела. Она едина, она — и есть зверь. Пока он не обращает внимания на тебя — но стоит только чему-то произойти, чему-то, что выделит тебя из безликой массы — и случится беда. Ты уже не уйдешь, толпа моментально сплотится вокруг тебя и раздавит. Иногда — я даже им завидую. У нас кричи — не кричи — бесполезно. Здесь же… толпа встает с места как хищный зверь и не ляжет, пока не напьется крови…