Отягощенные злом
Шрифт:
— Есть!
Программа сама, автоматически сделала снимок…
— Беленький, займитесь опознанием! Все машинное время на это!
— Есть… господин подполковник, опознание!
Москвин соображал. Дело было в том, что при опознании программа перебирала возможные варианты не по алфавиту или по каким-либо другим признакам, а по степени опасности объектов. Логика здесь проста: нельзя дать опасному террористу скрыться. То, что программа моментально выдала результат, могло свидетельствовать только об одном.
— Коленвал?
— Он самый! Вероятность двадцать
Мало.
— Проведите более детальный анализ.
— Есть.
— Господин подполковник, объект скрылся в доме…
— Тридцать секунд!
— Тридцать секунд, готовность!
По этому сигналу четверо спецназовцев встают спиной к люкам десантной кабины — двое по правую сторону, двое по левую. Времени задействовать лебедку нет, поэтому сброс идет по старинке. У каждого спецназовца — свой, индивидуальный трос с карабином, они крепят его в специальной петле в полу десантной кабины. По сигналу «вперед» они начнут спускаться…
Вертолет притормаживает, замедляет ход. За спиной давит рюкзак, становится неожиданно просторно, десантные люки отходят в сторону. И, не ожидая, пока зафиксируется вертолет, — спиной вниз, во тьму, не видя даже, куда рискуешь приземлиться…
Звериная, отточенная долгими годами подполья интуиция снова подсказала выход.
Один из боевиков бежал по лестнице вниз, со второго этажа. Другой поднимался из подвала…
— Держите двор! Не дайте им войти!
Сам же генерал схватил стоящую у входа сумку. В ней было оружие, гранаты — такие сумки он всегда держал у входа в каждом своем доме…
Хлопнула дверь, в галерею ворвался Али, белый как мел.
— Русисты во дворе! Они уже здесь!
Где-то совсем рядом отбойным молотком прогремела автоматная очередь. Зазвенело окно.
Пилот вертолета сам не особо разобрался в ситуации — и опустил их… прямо во дворик дома! Длины веревок не хватило, пришлось прыгать — но так они получили несколько секунд, которые многое и решили…
Почувствовав под ногами твердую почву, один из спецназовцев привычно развернулся в сторону опасности. На нем был специальный, широкополосный прибор ночного видения, состоящий из четырех монокуляров и дающий картинку на сто сорок градусов. Он увидел движение и, помня, что своих здесь быть не может, решил действовать. Высвобождать автоматный ремень было долго, под рукой, на бедре, висел пистолет с коротким глушителем. Он выхватил его, отработанным движением снял с предохранителя и дважды выстрелил.
Не попал. Тень метнулась обратно в дом, хлопнула дверь…
Кто-то хлопнул по плечу.
— На час!
Не сговариваясь, они моментально заняли позиции по парам. Одна пара у окна, выходящего во дворик, другая — у двери.
— Бойся!
Звяк стекла и ослепительно яркая вспышка в доме…
Рывок — дверь на себя. Тени в галерее — здесь это вместо прихожей, галерея. Дергающийся в руках автомат — на таком расстоянии можно почти не целиться…
— Чисто!
Отстрелявшийся спецназовец
— Двое вверх! Двое вниз!
Снимать казнь русиста внизу не годилось по одной простой причине: нет электричества. Нет электричества — значит, невозможно нормально снимать, требуется много света. Да и удобства никакого нет, места мало.
На первом этаже? Там кладовая, еще по-старомодному большая кухня и столовая. Приносить неверного Аллаху на кухне… ну как-то не так.
Оставался второй этаж. Подходящая комната с ровными стенами, их задрапировали черной тканью. Повесили флаг, на котором было написано: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его…»
Керим как раз спускался сверху, когда услышал звон стекла. Побывавший во всяких переделках, он сразу понял, что это значит. Потому сберег глаза и сумел подняться обратно наверх, на второй этаж.
Захлопнул дверь за собой, привалился спиной к ней. Дверь не даст защиты от пуль, это иллюзия. Все-таки как легко проявить малодушие…
Боевик с пятнадцатилетним стажем священной войны и десятью годами в спецподразделении полиции жадно ртом хватал последние отмеренные ему Аллахом мгновения жизни…
— Али, убей русиста!
— Эфенди, я включил камеру! Батарейки!
У Али, как у опытного оператора боевиков, всегда при себе были батарейки. Ведь снимать приходилось в самых неожиданных и не подходящих для съемки местах. А Интернет… он проводной, высокоскоростной — его ЭМИ из строя не выведешь…
О Аллах, какой дурак…
Керим знал, что они сейчас умрут. Али тоже это знал — и ни тот, ни другой не испытывали по этому поводу ни сомнений, ни сожалений. Шахада — вот что было в конце их пути, и этого не мог избежать ни один из них.
Придерживая автомат, Керим приоткрыл дверь, прислушался. Тренированное ухо уловило негромкие хлопки — автоматы с глушителями, такие есть у русистов. Еще одна автоматная очередь оборвалась на полуслове: видимо, того, кто стрелял, убили. Кто-то еще сопротивлялся, но русисты шли сюда.
Керим закрыл дверь на засов.
— Русисты, да?
— Помоги мне! Снимай!
Али бросился к камере, установленной на штативе, — она была подключена к ноутбуку на столике. Камера была цифровая, и передача шла непосредственно в Интернет. «Джихад-ТВ» — вот как это называется…
Керим отпустил автомат, схватил нож.
— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, мы приносим этого неверного Аллаху сегодня, двадцать второго рабии аль-ауваля тридцать шестого года хиджры и клянемся…
Укрепленная дверь полыхнула по контуру алым и провалилась вперед, внутрь шагнул человек в черной маске и с автоматом, за ним шел еще один. Короткая очередь в спину опрокинула повернувшегося к ним Али вместе с камерой, открывая и его…
— Аллаху Акбар! — закричал Керим, замахиваясь ножом, чтобы пробить голову кяффира, и в этот момент пули нашли и его…