Отягощенные злом
Шрифт:
И снова не меньшую, а подчас и большую роль в провоцировании катастрофы играет интеллигенция. Которая не получает за это ничего материального, но упорно, раз за разом тянет нас (и себя) в трясину. Ни в одной известной мне стране мира нет прослойки общества, подобной русской интеллигенции. Прослойки, сочетающей жизненную беспомощность и бесполезность с чудовищным потенциальным вредом, какой она может нанести стране.
Я пишу это для того, чтобы вы поняли: семнадцатый год не был предопределен ходом истории, как и девяносто первый. Российская Империя могла остаться существовать в семнадцатом и стать действительно мировым лидером, без ГУЛАГа и бойни Второй мировой. Можно было пройти индустриализацию, не загоняя полстраны в лагеря и не заставляя работать за миску баланды. Можно было решить и земельный вопрос, проблему аграрной перенаселенности центра страны – без всего ужаса коллективизации и раскулачивания, без гражданской войны, без голодающего Поволжья и вымирающей от голода Украины. Можно было навести порядок в стране – без сивого бреда сталинских процессов, без кровавой бойни тридцать седьмого года, когда вышедший из-под контроля НКВД объявил войну стране, уничтожая людей десятками и сотнями тысяч, без половины страны, прошедшей через лагеря и привнесшей лагерную культуру в нормальное общество. Можно было и воевать по-другому – без предателей в генеральских погонах, без сданного через неделю войны Минска, без ада Невского пятачка, где трупы лежали в несколько слоев, а немецкие пулеметчики сходили с ума, без стреляющих в спины комиссаров и атак волнами на немецкие пулеметы до последнего русского солдата. Будущее не было предопределено – ни в семнадцатом, ни в тридцать седьмом, ни в сорок первом, ни в девяносто первом. И, наверное, весь двадцатый век, горестный век нынешней изверившейся, уставшей России можно вместить в несколько горьких слов: хотели как лучше, а получилось…
Я хочу, чтобы вы понимали еще и вот что: Империя, о которой я пишу, тоже не без греха. В ней никуда, к сожалению, не делись ни интеллигенция, готовая, как бродячая собака, в любой момент больно укусить, ни военная и промышленная элита, у которой есть и свои, не совпадающие с народными интересы, ни предатели в погонах, которые всегда знают, как лучше, но никогда не предполагают, «как всегда». Но бог хранит Россию, ведь верно?
Террористы
Дорога на Гельсингфорс
К сожалению, и Дарья, и Малена были теми, кем они были: двадцатилетними на момент трагедии пустышками, видящими только то, что они хотят видеть. Они были влюблены – и поэтому не задавали относительно своих кавалеров тех вопросов, которые стоило бы задать. И они не были сотрудницами спецслужб, иначе бы увидели то, что надо было видеть. Например, скачанные и сброшюрированные книжечки, содержащие комментарии об Исламе, были запрещены, так как содержали экстремистские высказывания. Оба молодых человека, особенно Магомет, очень неохотно выходили с девушками в свет и боялись посещать те места, где были солдаты и моряки. Их можно было понять: у тех же «морских котиков», диверсантов фотографическая память на лица и кто-то мог вспомнить Магомета. Правда, у него тогда была борода, но была еще и приписка под портретом: «Особо опасен. Взять живым или мертвым». Ему было не двадцать пять, а двадцать девять лет. И он был не сыном шахского полковника, который был растерзан разъяренной фанатичной толпой на стадионе, а сыном судьи шариатского суда. Сам судья скрыться не смог, привычка записывать вынесение смертных приговоров на видео для последующей трансляции по телевидению его подвела. Оценив представленные доказательства, военный трибунал признал «богослова» виновным в многочисленных убийствах, совершенных в составе организованной преступной группы «Армия Махди», и приговорил к смертной казни через повешение. Сын сначала мстил за отца, совершая террористические акты против русских, а потом ему удалось легализоваться по документам сына человека, которого убил его отец, и попасть в Санкт-Петербург. Сюда он приехал со вполне конкретной целью – убить Его Императорское Величество.
А девушки… тут надо сказать еще кое-что, что поможет прояснить ситуацию и понять, почему две красивые девушки, вместо того чтобы устроить себе выгодные партии и блистать в свете, «повелись на плохое». Примерно с 1870-х годов, с той поры, когда разночинцы убили Его Величество Александра II Освободителя и сын его Александр III развернул беспощадный полицейский террор и провокацию против разночинцев, в обществе сложился класс образованных людей, который все это время, все полтора века, вел войну против государства и Престола, готовый поддержать любые начинания его противников. Когда в пятом году русские моряки умирали в Желтом море, петербургские студенты слали поздравительные телеграммы… японскому микадо. Начиная с того момента, как в России появилась массовая, регулярная пресса, значительную ее часть составляли издания, которые не информировали читателя о происходящем в России и мире, а ставили задачу изобличить Престол, правительство, русское общество в как можно большем количестве смертных грехов. Когда в нулевых, в десятых, в двадцатых годах прошлого века по стране катился вал террора – в террористах были отнюдь не выходцы из рабоче-крестьянской среды. Тот же П. А. Кропоткин, один из основателей анархизма, был ни много ни мало князем! Точно так же и в «отрицательной среде» было немало детей высших чиновников, крупных купцов, дворян, предпочитающих нормальной жизни «уход в террор». И сейчас – та же Дарья… Любая любящая женщина очень проницательна, и, конечно, она, несмотря на свои девятнадцать лет, не могла не понимать, что с ее возлюбленным что-то неладно, и скорее всего, он исламский экстремист, а возможно, и террорист – то есть тот, кто восстал против Государства и Престола. Но… с детства она слышала, как отец в выходные ругает министра юстиции, товарища министра юстиции, судебных… иногда и Государю Императору доставалось, что они все делают не так и Россия их стараниями идет прямиком к пропасти. Но вакация заканчивалась, и отец возвращался на работу, где продолжал работать на этих «идиотов, олухов и кретинов», получая жалованье и надеясь на повышение. Так что к тому, что с режимом надо бороться, она была готова. И в отличие от отца Магомет был честным, он был намного больше мужчиной, ведь он не ограничивался приватными разговорами, он что-то делал. И потому Дарья любила его еще больше, ведь в этом возрасте все молодые люди очень чувствительны к лицемерию и лжи…
Девушки не были предусмотрены планом, но если они есть, то почему бы нет? Ни один из них – ни он сам, ни его друг Рафак – ничего не испытывал к этим шлюхам. Они были неверными, то есть проститутками, рабынями, которых можно и нужно было использовать для своих целей. Эти дуры поселили их в самом центре города, кормили, одевали, ублажали каждую ночь – а Дарья даже помогла провезти в город смертника, сама того не подозревая. Теперь касас [68] был сделан.
68
Акт возмездия.
Рафак – он больше года назад устроился работать на верфи и потому имел пропуск – бросился бежать одним из первых, когда грохнул взрыв и в здании конторы верфей ударной волной разом выдавило всю витрину и повалил дым. Изображая панику, он выскочил на стоянку… Магомет был уже наготове, он подал автомобиль к самому выезду, это был небольшой «БМВ», неприметный, но мощный седан, ходко взявший с места.
– Сделал? – коротко спросил Магомет, правя машиной.
– Бисмилля… – Рафак, который контролировал смертника до самого последнего момента, сделал вуду, ритуальное омывание сухими ладонями. – Мы повергли тирана. Аллах дал нам эту истишхад [69] , значит, мы на правде…
69
Теракт с использованием смертника.
– Что ты видел? – Магомет был лидером, более недоверчивым и разумным.
– Саламбек был у здания конторы. Началась стрельба. Тагута втащили внутрь, и тут Саламбек принял свою шахаду. Я видел, как вывалилось стекло и пошел дым.
Магомет нехотя кивнул… все было слишком просто… как-то даже странно. Несколько раз его посещало странное чувство… как под ложечкой сосет. Один раз он ночью вскочил и бросился бежать, сам не зная с чего… а утром дом окружили казаки, его даже потом проверяли, не продался ли. Его ни разу не остановили, не проверили документы… все было до безумия просто. Несколько раз ему казалось, что за ним следят, но ни разу, проверяясь, он никого не заметил. И все же ему было не по себе. Но если был взрыв, да такой, что стекло полетело… если кого-то не убило осколками, его убило перепадом давления… это не менее опасно, чем осколки. Контузия легких, отек – и все кончено. Он сам подкладывал бомбы не раз и не два и знал, что говорит.
– Этот… мугаффаль [70] не подвел, – сказал Рафак, – пусть Аллах пошлет награду и ему.
Магомет коротко и сильно толкнул его в бок:
– Какую награду может послать Аллах кяффиру, кроме пламени? Думай, что говоришь!
– Прости, брат. Сказал не подумав…
Машина уже мчалась по Радиусу – так называлось скоростное бетонное кольцо с огромным мостом, под которым могли проходить боевые корабли. Этот мост был неразводным, и он соединял две части города двадцать четыре часа в сутки.
70
Дурак, идиот.
Навстречу промчались две скорые…
– Аллах да пребудет с нашим братом Саламбеком!
– Аллаху Акбар! Если даже Т’агут останется жив, он все равно узнает, что такое страх. Мы показали ему, что рука мстителей, направляемая самим Аллахом, покарает его, как бы он ни прятался от кары…
На самом деле Магомет так не думал. Он знал, что убийство Его Величества вызовет среди русских волну ненависти и мести. Что будут убиты многие из тех, кого он знал. Что рано или поздно настигнут и убьют его самого… За генералом Тимуром охотились больше десяти лет и все-таки настигли и убили, затравили как волка. Но он знал и другое – что чем больше крови будет между неверными и правоверными, между русскими, персами и арабами, тем скорее русский сапог перестанет топтать землю, по которой ступала нога самого Пророка. Тем скорее Русня уйдет с земель, которые ей никогда не принадлежали, и тем быстрее восстановится Исламский Халифат – страна, где будут поклоняться Аллаху, а не Т’агуту.
Чем больше прольется крови – тем лучше…
– Что делать с этими проститутками? – спросил Рафак. – Я бы свою трахнул напоследок…
Магомет покачал головой:
– Иногда мне кажется, что ты плохой мусульманин, Рафак. Ты испытываешь терпение Аллаха, скажу я тебе. Не думай, что, если ты встал на джихад, Аллах не накажет тебя за те мерзкие слова и помыслы, какие есть в твоей голове. Разве ты не боишься, что, когда предстанешь перед Аллахом, он спросит тебя: «Рафак, ты сражался за меня или просто творил беззаконие себе в угоду?» И что ты ему тогда ответишь?