Овсянки (сборник)
Шрифт:
к ночи все разошлись. остались я и еще одна незнакомая девушка. и ей и мне добираться до дома было слишком далеко. зеркало предложило нам остаться на ночь. ее мама принесла постели. зеркало еще до двух ночи показывало нам свои рисунки. сложные тревожные нагромождения смыслов. среди них были очевидными дети женщины жидкости лабиринты слоны. гостья-девушка быстро уснула.
мы с зеркалом сидели на балконе друг против друга. я чувствовал себя усталым, большим. зеркало рассказывало мне о луне что-то. луна висела над новостройками — внутри которых повисли и мы. зеркало было в белой майке. говорило взволнованно и смешно. я его обнял. мы начали целоваться.
руки с талии поползли вверх по голой спине.
майку я приподнял. груди зеркала были красивы. вдобавок охваченные лунной мутностью. с молочно-розовыми мелкими сосками. я их сухо целовал и покусывал.
мы вернулись в комнату где на диване спала незнакомая гостья. это была комната зеркала. зеркалу было разобрано кресло у противоположной стены. для меня — матрац на полу между зеркалом и девушкой. не раздеваясь зеркало улеглось на кресло. я снял носки и лег на зеркало. майку с него стащил. потянул вниз штанишки. зеркало придержало мне руки. я поцеловал его в нос: не волнуйся — пусти. неожиданно проснулась гостья и села на кровати. как-то дико она на нас смотрела — не мигая — ничего не говоря. мы тоже молчали. может она сомнамбула? — я думал. девушка вдруг бухнулась обратно на диван. ее сон продолжился. нацеловавшись с зеркалом до боли языка и губ я уполз к себе на пол. в одноместном кресле мы бы не уснули. штанишки остались на зеркале. я тогда зачем-то подумал о том что не стоит проникать в новую девушку в темноте — на ощупь. как в жену. хотя понимал что рискую никогда в нее не проникнуть.
утром мы вышли из дома держась за руки и зашагали к трамвайной остановке. улыбался жаркий сухой апрель. я сказал зеркалу: было бы здорово нам пожениться. зеркало замурлыкало. я прижал его к себе. поцеловал в затылок. мы даже прошли пешком кажется пару остановок.
весь день мы гуляли по городу. зеркало правда еще ходило на занятия. из трех лекций оно посетило одну — по моей просьбе. зеркало училось во франкфуртской высшей инженерной школе на факультете дизайна. в час дня оно уже освободилось. я потащил свое зеркало на причалы. там мы сели на прогулочный теплоход почему-то с голландским флагом и отправились вниз по майну. через час показался рейн. майн вливался в него под птичий гомон. это мы с тобой. — сказал я зеркалу. — показывая как соединяются эти две реки. мы сошли на берег и углубились в залитые солнцем заросли ольхи.
мы сели на покрывало — которое я прихватил — (специально опрометью за ним таскался в свой восточный борнхайм пока зеркало было в школе). зеркало мягко легло на спину. унесло руки. широкие бретельки толстого серого сарафана — который был на зеркале как и вчера — застегивались над грудью на пуговицы. я расстегнул. сарафан потянул вниз. зеркало осталось в нижнем белье — на покрывале щуриться от солнца. белый лиф и белые трусики. душные взрослые ноги. трусики плотные и большие.
гологрудое зеркало лежит передо мной. неуверенно шевелит попой. желая мне не то помешать — не то помочь. скорее все же помочь. неотвратимо — как город кёльн за кёльнским поворотом рейна — выскочил раздавленный ком волос. солнце в нем так и прыгает.
зеркало долго потом рыдало. чем я мог его утешить? разве что словом дура. у меня не портилось настроение от зеркальных рыданий-иков. я был заодно с апрелем. мне было известно что женщины — особенно западные европейки — часто льют внезапные слезы сразу после того как страстно проутюжатся под новым мужчиной. мне всегда не было ни малейшего дела до этих смутных психологий: я не уважаю их. зеркало плакало — я не злился а его любил. глядел на его слишком покатые — немного рыхлые плечи. они вздрагивали. пахло нашими половыми органами и теплой землей. минеральной водой из пластиковой бутылки я отмыл и зеркало и себя. безобразно опухшее зеркало в этот момент принялось смеяться. хохотало на все окрестности устья реки майн.
doamne meu dragu. мой боже дорогой.
днем позже я сел в поезд на любек. зеркало явилось на перрон. целовать меня на виду у всех. в любекском медицинском университете я учился на судебного психолога. меня всегда привлекал север. его моря. вот я и забрался так далеко от дома. впрочем мой дом вообще не здесь. я очень сердит на родителей — которые привезли меня в германию. еще больше сердит на себя — за то что не поехал учиться в тимишоару или в москву. близость моря в любеке непрерывно меня спасала. любекская речка траве стремящаяся в балтику была моей первой любовью. а теперь еще и эта новая любовь.
зеркало звонило. от зеркала приходили письма. с рисунками на конвертах и внутри. все та же текучесть, напуганность форм. все те же лабиринты, зыбкости. я все ждал лета — и окончания летних практик. я не рвался теперь домой — как было в случае с пятнадцатилетней милой. в зеркале я видел свою жену. думал: мы всё успеем. а что важного я в зеркале углядел? что интересного? что такого? этого я до сих пор не знаю. уютность — вот был тогдашний пароль. уютная теплая уте. неяркая — дорогая. у меня во франкфурте есть невеста. я ее привезу сюда. — эта мысль питала любой голод — делала жизнь по-славному несложной. я не изменял зеркалу. смягчились все мужские желания. подобно тому как хочется лишь гладить по глазам и ладоням беременную от тебя женщину — в месяц перед родами.
зеркало навестило меня в мае. приехало на пару дней. я снимал квартиру пополам с воеводинским венгром. как раз в это время он уехал в родную суботицу хоронить сестру. (на самом деле у сестры была свадьба. теперь уже дело в прошлом — и можно открыто говорить. у нее уже трое сыновей.) приехавшее зеркало менструировало — и нехотя принимало в рот. я на него немножко злился. говорил ему: не сплевывай. не сплевывай.
зеркало живо интересовалось моей наукой. твердило что мне завидует. по его настоятельным просьбам я то и дело прогонял его через разные тесты. об эгоизме — о способностях к сочувствию — о половом складе мозга… через разную дурь. жалел наше время. торопился — тащил его в парки — скверы — в аллеи широкие свежие. шумят тополя, сосны. зеркало торопливо двигает головой. я стою — а оно на корточках. опять сплевывает — хоть я же просил… эта сцена как нейлоновая нить собрала на себе все парки города любека. было ветрено было жарко.
я предлагал per anus — зеркало было против. говорило что не хватало чтобы у него сразу из двух отверстий сочилась кровь. мы обсуждали это поедая марципаны в уличном кафе у института брамса. зеркало улыбалось так заразительно. мне тоже было смешно.
зеркало уезжало ночью — в 1. 33. до франкфурта долгий путь. мы гуляли — с вечера до самого поезда. любекский май. огни. зеркало шептало: ты выбрал хороший город. и целовало меня на ходу. в шею за ухом. когда оно уехало — я выпил водки. радостно и много. потом уснул.
всю ночь мне снилась зима. густая зима. такая грустная.
утром что-то случилось с моей головой. я сел в кровати и заплакал. плакал физически часа полтора. то есть без перерыва текли слезы. время было около одиннадцати дня. я знал что зеркало будет во франкфурте где-то в четыре. (по дороге оно собиралось сойти в берлине и побегать по нему часа два.) мне было так горько оттого что тогда в устье майна голое зеркало из-за меня рыдало. оттого что здесь в любеке я его почти что насильно ртом насаживал на себя — как на колодку старый башмак. предложение же per anus казалось мне настолько чудовищным — что слезы трыскали из моих глаз как у клоунов в цирке — и я переходил на стон. меня штормило — меня раскачивало чувство неимоверной жалости и вины. на своей кровати я был как на убогом рыболовецком траулере — далеко оторвавшемся от земли — без рыбы — терпящим вдобавок крушение. в общем это был очевидный невроз. с какой такой стати?