Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Первомайский Леонид Соломонович

ПОД НОВЫЙ ГОД

Я шел домой, предвидя день безделья, И думал про всегдашний нудный труд. Как нитка бус, светился Голливуд В бокалах новогоднего веселья. Шуршал и шаркал, как на новоселье, Навстречу незнакомцу праздный люд, Мороз прибрал за несколько минут Густую грязь вчерашнего похмелья. День взаимоприязни воссиял… Что ж! Совершай привычный ритуал, Встречай очередного пилигрима! О юность! Ты надеждами красна! Гляди ж бездумно и неукротимо В стаканы розоватого вина! 1/1.1932

ЗЕМЛЯНИКА

По

кронам сосен величаво-строгий Проходит шум. В небесной синеве Темнеют облака. В густой траве Зелено-буйной путаются ноги… Вот тут упасть бы прямо у дороги, Упасть и отдохнуть минуты две — От ярых псов, от шума в голове, От низких душ, коварства и тревоги… И, окунувшись в тихий сумрак сна, Услышать, что поет еще струна, Мелодий, рифмы, ритмов переклики… И вдруг увидеть, что в траве густой Душистые кораллы земляники Блестят простой, веселой красотой. 9/VII.1934

ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ

Как просто все в наивных тайнах этих: Огниво — морякам, больным — хинин, Пиратам — взрывы настоящих мин И пули ружей, лучших в целом свете… Под сводами пещеры на рассвете На пятерых из тьмы глядит один — Чего он ищет в пене злых пучин? Кто он? Жилец земной? Иль бред столетий? От грома содрогается земля, Встает над морем остов корабля — Легко художник разрешил проблему — Услышан зов! Теперь спокоен Топ, И примирен с людьми бессмертный Немо — Индийский принц, любезный мизантроп! 6/VI. 1930

ДОМБИ И СЫН

Говорит капитан Каттл: — В груди моей не иссякает вера — Еще нам Вальтер счастье принесет! Пускай тогда, покинув мрачный свод, Нас позабавит старая мадера! О, Дядя Соль, не верь пустым химерам! Из погреба мадера не придет! Погиб наш Вальтер, я — давно не тот, И затерялся ты в тумане сером… А может быть, парнишка наш спасен? С красавицею в брак вступает он, Смягчился черствый нрав миллионера… Вино на палубу! Сердца в галоп! Да разве ж это — старая мадера? Нет, Дядя Соль, — кондитерский сироп! 29/II.1932

ЖИЗНЬ НА МИССИСИПИ

Безусые отважные ребята, Глубокая и быстрая река… У лоцманов фантазия ярка И чудесами выдумок богата… Какую здесь войну вела когда-то Плантаторов тяжелая рука, Как мучили злодеи бедняка И как потом настигла их расплата… Веселый юмор жанровых картин, Пейзажи расцветающих долин И тут же песни и псалмы о тленье… А золотые зори широки Над мутью беспокойного теченья Могучей и таинственной реки. 28/II.1932

ГУЛЛИВЕР

— Да! — Гулливер промолвил. — Есть минуты В

моей судьбе, каких не знали вы; Имел я горя выше головы Не в Бробдингнеге, не в садах Лапуты, А у ничтожных карликов: так люты Их мстительные души, так мертвы, Для жалости опасны! Не столь опасны львы, Как мелочные, злые Лилипуты… На гвоздик каждый волос навертеть, Сплести интриги мерзостную сеть Способна эта маленькая сила! Давно бы впал я в смертную тоску, Давно бы солнце для меня остыло, Когда б не щедрость дружбы Блефуску. 28/VII. 1934

К ТИТАНИИ

Блажен, кто поздней осени не зрит, Кто шутки ради книги открывает, Кто Песню Песен радостно читает, Над Книгой Руфи весело острит! Беда тому, кто, сон и аппетит Утратив, лямку жизни не бросает, Его предательств ямы окружают И мошкара сомнений тормошит. Смеется светлой юности стихия! Что ей сулите вы, виски седые? Пустую мудрость? Холод и туман? Пусть будет жизнь прекрасней и короче, Пусть не успеет распознать обман Титания июньской светлой ночи!

ДВЕРЬ В СТЕНЕ

Как наяву тот сон увидел я: Умолкло бормотанье парохода, Камыш и вербы, светлая погода И полноводной речки чешуя. О, Родина прекрасная моя! Я знал тебя в счастливейшие годы, Но и меня осилили невзгоды, И позабыл твой светлый образ я… Но вот пришел вечерний час свиданья — Не стало ни тревог, ни ожиданья, Открылась дверь заветная в стене, Все тихо. Спят усталые колеса, И цапли в золотистой тишине Перелетают с отмелей на плесы. 3/X.1934

ЭЛЕГИЯ

Чернеет лед на линии трамвая, Синеет в темных улицах весна, И юность — ясноока и стройна — Встает, былую радость навевая. Так это ты! Но чья же воля злая Тебя убила? Где звенит она, Твоей живой веселости струна? Зачем тебя томит печаль больная? А помнишь все, что было и прошло? Небесный свод, прозрачный, как стекло, В котором стая шумно пролетала… Как быстро таял снег! Как лед звенел! Теперь того, что прежде звалось «Мало», Ты выдержать бы даже не сумел! 26/II.1934

В ДОНБАССЕ

Двенадцать дней, двенадцать синих чаш Сияли глубью тихою над нами, Мы пили их спокойными глотками, Мы знали — этот месяц будет наш. Мы знали — близко море и Сиваш, Нас ветер бил могучими крылами, День исчезал за алыми вратами, Большая степь манила, как мираж. А вечером в небесной бездне черной Горели нам созвездий крупных зерна, Огонь заката на краю земли Тускнел и становился все янтарней, И сквозь туман и сумрак нам вдали Вставали две зари над сталеварней, 4/V.1933