Оябун. Том 1
Шрифт:
От Семьи присутствует Кэйташи Симидзу, пять минут назад он поздравил от лица оябуна и предупредил, что официально отмечать будем после возвращения из России. Для Инагава-кай рождение отдельного клана, признанного микадо — весомый повод объявить об этом вслух. Подобного рода знаки внимания оказывали последний раз больше полувека назад.
В ангаре темно — верхнее освещение погашено, горят только дежурные лампы на стенах и толстые свечи, расставленные на боковых столиках. Получается эдакий призрачный слабо освещенный коридор в полумраке. Тьма над головой, беспроглядная чернота по углам. И я, склонившейся
Выпрямившись, начинаю.
— Сегодня не будет сказано много официальных слов. Я попробую следовать кодексу «Бусидо». А в нем написано: «Искусство красноречия заключено в умении молчать». Поэтому хочу повторить, о чем я заявил, как только обрел дар и выбрал свой путь… Вы — моя семья. Вы — члены клана Исии. Мой дом — ваш дом. Мой хлеб — ваш хлеб. Нити наших судеб переплетены воедино. Я знаю, что ради друг друга вы не задумываясь пожертвуете жизнью. Как и я. Двери в цитадель клана, как и в мое сердце всегда открыты для любого из вас… Если вдруг с течением лет моя память станет слабеть, Такэмикадзути спустится с небес и поразит предателя громовым мечом… Сегодня дайдзё тэнно лично одобрил герб клана и позволил нам носить его с гордостью. Микадо поблагодарил нас за верность традициям и желание сохранить их в будущем… Я, Тэкеши Исии, говорю вам: домо аригато гозаймасу. За то, что доверили свою жизнь клану. За то, что увидели во мне человека, который не склонит голову перед врагами…
— Банзай! — разлетается в темноте. Дождавшись наступления тишины, продолжаю.
— Позвольте мне процитировать еще одно изречение великого Ямамото Цунэтомо… «Самурай должен прежде всего постоянно помнить — помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, — что он должен умереть.» Добавлю от себя, что эту смерть мы заслужим только тогда, когда объявившие нам войну гайдзины будут повержены раз и навсегда. Когда граждане Ниппон смогут вздохнуть свободно, вышвырнув захватчиков из нашего дома. Когда мы перестанем заискивать перед врагами, вернув честь и достоинство… Когда к нам вернется мир и спокойствие, тогда мы вложим катаны в ножны и с чувством хорошо выполненной работы закончим цитату Цунэтомо-сэнсей, как он и учил нас.
— Банзай!
Я беру мрачный кружок и с поклоном вручаю каждому, кто по очереди подходит к столу. Сначала — Масаюки, за ним Нобору. Третьей — секретарь. Самый близкий круг. И так — мужчины и женщины, каждого из которых я помню по именам. Чьи привычки, любимые фразы и жесты намертво отпечатались в памяти. Крохотная горстка моих вассалов. Те, кто стоит у истоков клана.
Скоро их будет намного больше. Через полгода — больше тысячи. Вполне возможно, что через несколько лет я уже не смогу перечислить всех. Но сейчас — поклон каждому, затем беру пиалу с сакэ и вручаю вместе гербом. Когда все выстроились передо мной еще раз, выполняю ритуальный поклон:
— Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Во имя нового клана… — Поднимаю свою пиалу и произношу последний тост: — За нас! За самураев Исии, верных слуг Акихито-сама!
— Банзай! Банзай! Банзай!
Вчера закончили до полуночи. Допили рисовую водку, пожелали друг другу спокойной
С утра в четверг — как обычно. Только лица у народа «чуть-чуть уставши». Что и говорил. Но все пыхтят, стараются. Я даже не поленился, на джипчике скатался на один из участков, где начали раскопки под будущий гараж. Скорее всего — не для того, чтобы строителей напрягать. Мне просто машинка понравилась. Когда обратно на отсыпанную щебенкой площадку зарулили, я даже в голос позавидовал:
— Шикарные колеса. Надо будет похожие для себя потом взять несколько штук. Мотаться по подземельям. Коридоры большие делаем, дрифтовать сможем.
— Хай, господин. Четыре машины с аккумуляторами уже в смете, — отозвалась Кеико. — Бензиновые решили не брать, вонять будет.
О как. Бодрые у меня люди работают. Не успел хотелки обозначить, а они уже на складе, в четырех экземплярах. Успевай только отстегивать. Надо будет проверить, как там моя афера с раздутыми акциями поживает. Вроде к осени хотел на пике начинать сбрасывать.
Перебравшись в другую машину, говорю Нобору:
— Поехали в «башню». Оябун сегодня собирает народ, будем думать о том, как жить хорошо и не жить плохо.
Переодеваться не стану. Я заранее официальный костюм надел, даже не уляпал нигде, пока катался. Тряпочкой ботинки протер — можно и на ковер.
У Семьи в небоскребе есть отдельный кабинет для официоза. Правильнее даже сказать — парадный зал. Человек на пятьдесят со всеми удобствами. Стол, подушечки, вереница фотографий на стенах. История клана, известные политики прошлого с приклеенными улыбками руки пожимают, старики гордо в окружении черных пиджаков брови хмурят. Не все лица знаю, настолько глубоко корни борекудан не копал.
Акира Гото во главе, дальше по рангу расселись вакагасиры и помощники. Я, как самый младший, в самом конце. Хотя, с моей точки зрения, это стратегически выгодная позиция. Пока обсуждаемый вопрос с разных сторон обжуют, все мнения соберут — я успею общие расклады оценить и подумать, кому нечаянно или умышленно мозоли оттопчу. Потому что вопрос свободных денег — это всегда больно. И как только в копилке начинают позвякивать «лишние» монеты, тут же под ковром кого-то грызут. Ведь разного рода замороженных проектов в Инагава-кай до чертиков, Семья ничем от любой крупной корпорации не отличается. Разве что богатые жулики умудряются большую часть денег неофициально по серым схемам прокрутить, а у нас весь бизнес на этом построен.
Первые полчаса трясли как грушу Исибаси-сан. У него затык в сборах с мелких контор: разных прачечных, кафешек и прочего бизнеса, который иногда и в микроскоп не разглядишь. Экономика в стагнации, простые люди с трудом концы с концами сводят. Поэтому брать «за защиту» становится все сложнее. Многим проще вообще закрыться, чем кормить дармоедов.
Сидящие за столом это понимают, но пока пытаются доить еле живую «корову» по старым лекалам. Или сдохнет, или на пустую поляну кто-нибудь придет. Наверное.