Озеро
Шрифт:
Довольный своей покупкой, Гимпэй отошел от берега, чтобы его ненароком снова не окатили водой, и прислонился к дереву перед полицейской будкой. Отсюда, подальше от толпы, ему легче было обозревать мост. Кроме того, присутствие молодого, круглолицего полицейского действовало на него успокаивающе. Отсюда он должен был обязательно заметить девушку, если она появится.
Наконец с башенки стали выпускать светлячков — одну партию за другой. Правда., в каждой было их не больше десятка, а кроме того, мужчины на башенке специально делали паузы, чтобы подогреть азарт ловцов. Многие светлячки не могли взлететь высоко и падали в
Гимпэй стал медленно прогуливаться позади этих ловцов, отыскивая девушку.
Он глядел на мелькавшие в воздухе огоньки светлячков и пытался вспомнить, как ловил их на берегу озера около деревни его матери.
— Эй! У вас светлячок запутался в волосах, — кто-то крикнул с моста. Девушка в лодке не сразу сообразила, что обращаются именно к ней. Юноша, сидевший рядом, ловко выудил светлячка из ее волос.
Наконец Гимпэй заметил ту, кого искал.
Она стояла на мосту, ухватившись руками за перила, и глядела вниз, на водоем. На ней было белое платье из хлопчатки. Из-за разделявшей их толпы Гимпэй видел лишь ее щеку и плечи, но сразу узнал. Расталкивая людей, он пробрался вперед и встал у нее за спиной. Ее внимание было привлечено к башенке с большой клеткой, и можно было не опасаться, что она вдруг обернется.
Кажется, она пришла не одна, догадался Гимпэй, глядя на юношу, стоявшего рядом. И в тот же миг почувствовал, как кольнуло сердце. Даже не разглядев его лица, он понял, что это другой — не тот, который столкнул его с дамбы. Юноша был в белой рубашке, без шапки и форменной куртки, но Гимпэй решил, что он тоже студент. «Двух месяцев не прошло!» Гимпэй был обескуражен непостоянством девушки. Словно ненароком наступил ботинком на цветок… Неужели ее увлечение оказалось столь быстротечным по сравнению с чувством, какое он, Гимпэй, по-прежнему к ней питал? Правда, присутствие этого юноши вовсе не означало, что она обязательно в него влюблена. И все же Гимпэй почувствовал: между ней и тем прежним студентом что-то произошло. Он придвинулся ближе к перилам и стал прислушиваться к их разговору. Тем временем выпустили новую партию светлячков.
— Поймать бы парочку и принести в подарок Мидзуно, — сказала девушка.
— Но светлячки — неподходящий подарок для больного: они не веселят душу, — возразил студент.
— Все же они могут развлечь, когда у человека бессонница.
— Нет, они вселяют тоску.
Из их разговора Гимпэй понял, что тот, прежний ее знакомый, болен.
Гимпэй встал чуть сбоку, чтобы видеть ее профиль, стараясь в то же время, чтобы девушка его не заметила. На этот раз ее волосы были слегка начесаны и мягкой волной спускались на плечи. Прическа была сделана тщательно и более продуманно — ничего похожего на тот небрежный пучок, когда он впервые увидел ее под сенью гинкго.
Мост не освещался, но даже в полутьме Гимпэй разглядел, что юноша, стоявший рядом с Матиэ, более хлипкого телосложения, чем тот студент. По всей видимости, он и девушка — просто друзья, решил Гимпэй.
— Вы расскажете Мидзуно про сегодняшний вечер, когда пойдете в больницу его проведать?
—
— И все-таки мне хочется послать их ему в подарок.
Юноша промолчал.
— Как жаль, что я сама не могу с ним повидаться. Вы передадите ему привет от меня?
— Я это делаю каждый раз, когда его навещаю. Он понимает, что вам в больницу приходить нельзя.
— В тот вечер, когда ваша сестра пригласила нас полюбоваться цветущими вишнями в Уэно, она сказала: «Матиэ, вы такая счастливая». Но я вовсе не чувствую себя счастливой.
— Сестра удивилась бы, услышав из ваших уст такое.
— Вот и удивите ее…
— Хорошо. — Юноша рассмеялся, потом, стараясь переменить тему, добавил: — Я и сам с того вечера ни разу с ней не видался. Пусть она по-прежнему думает, будто есть на свете люди, счастливые от рождения.
Гимпэй понял, что этому юноше нравится Матиэ. И еще его охватило предчувствие, что девушка порвет с Мидзуно, даже если тот выздоровеет.
Он незаметно приблизился к Матиэ и встал позади. Ее пояс был, по-видимому, из плотной ткани, и он тихонько прицепил к нему клетку со светлячками — на клетке был специальный крючок. Увлеченная разговором, она ничего не заметила.
Он дошел до конца моста и оглянулся: клетка по-прежнему висела на поясе у Матиэ, внутри нее тускло мерцали огоньки светлячков.
Гимпэй гадал, как поступит Матиэ, когда заметит на поясе клетку. Он чуть было не решил вернуться, чтобы, смешавшись с толпой, понаблюдать за ней. Потом раздумал: собственно, почему он должен прятаться — он ведь не вор, который у нее срезал бритвой карман! И все же он пошел прочь, думая о том, что благодаря Матиэ в нем появилась или, как он считал, возродилась необычная робость. Оправдываясь таким манером перед самим собой, он покинул мост и направился к дороге, где росли гинкго.
— Ах, какой большой светлячок! — воскликнул он, глядя на звезду в небе. И, нисколько не удивляясь тому, что принял звезду за светлячка, с глубоким чувством повторил: — Большой светлячок!
Послышался шум дождя, его капли ударяли по листьям гинкго. Капли были крупные, редкие. Так шумит вода, стекающая с крыш, когда стихает ливень. На равнине такого дождя не бывает. Он больше напоминает дождь, к которому невольно прислушиваешься, заночевав в горах, в лиственном лесу. Дождь был слишком сильным, чтобы принять его за капли ночной росы, падающие с листьев. Гимпэй никогда не поднимался в горы и, само собой, не останавливался там на ночлег. Откуда же эта странная галлюцинация?.. Должно быть, она связана с озером, на берегу которого жила его мать.
Но деревня матери расположена в низине, а не в горах. Да, с таким дождем ему до сих пор не доводилось встречаться…
И все же однажды он слышал подобный шум. То было на исходе ливня в густом лесу, когда с листьев падает больше капель, чем проливается с неба.
«Смотри, Яёи, промокнешь под таким дождем — недолго и до простуды…»
Наверно, и Мидзуно, возлюбленный Матиэ, заболел, попав под такой дождь, когда остановился на ночлег в горах. А может, то вовсе не дождь шумит в листьях гинкго, а Мидзуно сетует на свою судьбу.