Ожерелье Дриады
Шрифт:
– Не встречали на ночных магазинчиках ксерокс лохматой собаки с пистолетом у уха: «Купите у нас – или мы застрелим этого пса!» Вроде шутка, а не смешно. Вот и здесь: «Опусти копейку тут – дольше звери проживут».
Меф все же не удержался и всыпал в прорезь мелочь. Затем забрал у Корнелия атлас автодорог и стал разглядывать всю страницу с Муромом и Арзамасом. Какие названия красивые – просто ложка меда на язык! Криуша, Шокша, Шаприха, Шелокша, Велетьма, Выкша, Каркалей… А реки! Сережа, Теша, Чара, Шалакша, Кудьма, Сарма. Настроение ему не испортил даже мелкий дождь, который и до земли дошел
Автобус подошел через полчаса. Это был грустный хромающий старичок с большими колесами и проточенными ржавчиной бортами. Приняв в себя все байдарки и рюкзаки, он сильно завалился на одну сторону и неспешно отшвартовался от сухопутной пристани.
В автобусе Меф снова задремал и напрочь пропустил все виды. Улита же познакомилась с шофером Колей, худощавым мужиком лет сорока, буквально пропитанным неспешностью и спокойствием. Она сидела рядом с ним и громко считала всех попадавшихся им коров и лошадей. Шофер Коля, как человек привычный к конно-коровьей теме, снисходительно рассказывал, как к нему в салон залез однажды чей-то телок, испугался и как его потом не могли вытащить шесть мужиков.
– Вам куда? – спросил Коля.
Улита, понятия не имевшая, куда им, обернулась и стала высматривать Эссиорха. Тот нашелся где-то в конце автобуса сидящим на рюкзаках.
– Куда мы едем? – заорала Улита.
– В Лесуново, – ответил Эссиорх.
Еще в Москве он вывел себе отдельную карту, заламинировал ее и теперь таскал на животе в планшете, как немецкий мотоциклист.
Коля ехал неспешно, не столько по расписанию, сколько по совести, часто останавливаясь и принимая на борт многочисленных бабулек и дедулек, несмотря на ранний час живших уже напряженной жизнью. Раза два он выходил посмотреть что-то в моторе, но ничего не ремонтировал, а только громко выразительно хлопал капотом. Пристыженный автобус сам собой чинился и ехал дальше.
Когда Улита насчитала пятнадцать лошадей и девяносто две коровы, Коля остановился у высокого моста, под которым не столько протекала, сколько угадывалась узкая речка.
– Вот он, ваш Сережа! – сказал он, почему-то переводя речку в мужчину.
Пока выгружали байдарки, Коля с сочувствием наблюдал за ними в зеркальце. В глазах у него жило удивление, что существуют люди, готовые таскать у себя на хребте складные лодки и после сплавляться вниз по речушкам, которые с разбегу переплюнуть можно. Вот уж точно: лопаты на них не хватило.
«Поставить их грести навоз на ферме-то – небось через две недели всю дурь повыветрило бы!» – размышлял Коля.
На берегу, усыпанном мелкими осколками стекла и остовами сгоревших покрышек, Улита немедленно устроила перекусон. Ната отошла вверх по течению и полезла купаться, громко крича, чтобы на нее не смотрели. На нее действительно не смотрели, и потому, соскучившись, Вихрова быстро вылезла из воды.
В этом месте река имела слабый торфяной подкрас. В ней торчали сваи от пешеходного мостика, не то сгнившего, не то унесенного во время весеннего половодья. К сваям жались кувшинки, по притопленным листьям которых пробегали эскадроны водомерок.
Воздух гудел от множества оводов. Чимоданов мигом убил четыре штуки и сложил их в кучку.
– Его так просто не прикончишь! Ты его по коже сперва крути, а потом голову отдирай! Только он, сволота, и после этого шевелится! – сказал Петруччо кровожадно.
«Свирь» Мефа и «Таймень» Эссиорха, одолженные у скульптура Кареглазова, собрали быстро. Это были боевые байды, побывавшие во многих походах. Все части заботливо помечены изолентой в одно, два и три кольца. На шкуре «Таймени» Эссиорх обнаружил несколько аккуратных латок.
Больше всего возни, как Эссиорх и предполагал, оказалось с новой байдаркой Чимоданова, Мошкина и Наты. «Вуокса» будто соглашалась собираться, но не до конца. Всякий раз в последнюю секунду обнаруживалось, что что-то было не сделано или перепутано, и приходилось начинать все заново.
Эссиорх мрачно сопел и отгонял Корнелия, который, участливо прыгая вокруг, то и дело предлагал: «Хочешь инструкцию по сборке покажу?»
– Уйди, пока я тебя не задушил! – говорил Эссиорх.
Заглядывать в инструкцию ему, как настоящему «муЩине» с большой буквой Щ, было «западло».
Меф трижды ходил купаться и возвращался облепленный насекомыми. Чимоданов продолжал хищно хрустеть оводами и складывать в кучку.
– Это чтобы другие боялись! – изрек Петруччо, поднимая очередной трупик за крылышко.
Меф задумчиво посмотрел на здоровенного овода, ползущего по лбу Чимоданова с явным намерением вцепиться в складку кожи над переносицей.
– Этот не боится! – сказал Меф.
– Это ихний пахан! Мстить прилетел! – предположил Чимоданов.
ХРУСЬ! Оглушив «пахана», Чимоданов закинул его в рот и раскусил крепкими, наскакивающими друг на друга зубами. На девушек это большого впечатления не произвело. На Мефа тоже. Один только Мошкин проявил пугливый интерес.
– И на что похоже? – спросил он.
– По вкусу? – уточнил Чимоданов, небрежно отплевывая прилипшее к губе крылышко.
– Да.
– Хм… Даже не знаю, с чем сравнить, чтобы ты понял. Ты когда-нибудь сопли ел?
– Нет.
– А краску от дверей отколупывал?
– Нет!
– И дождевых червей никогда не пробовал?
Мошкин отвернулся. Петруччо посмотрел на него с состраданием.
– Тогда с тобой и говорить бесполезно. Все равно не поймешь.
Эссиорх продолжал безуспешно возиться с «Вуоксой». Корнелий издали дразнил его инструкцией, за что в него несколько раз уже кидали самыми разными предметами.
– Как хорошо, что я взял с собой плоскогубцы! – сказал Эссиорх через час.
– Как умно, что я взял молоток! – добавил он еще через сорок минут.
– Как отлично, что я додумался взять йод! – грустно заключил он в конце второго часа, засовывая окровавленный палец в рот.
Наконец «Вуокса» смирилась и позволила себя собрать. Красная, длинная, как пирога, она мирно покачивалась на воде рядом со «Свирью» и «Тайменью». Празднуя это радостное событие, Эссиорх прыгнул в Сережу прямо в одежде – купаться. При этом он забыл выложить паспорт и снять часы, но это были уже мелочи.