Ожерелье вечности
Шрифт:
— А куда мы? Мы разве не к тебе домой?
— Домой, домой. Сейчас увидишь.
Люда не заметила, как задремала на плече Кирилла. Велико же было её удивление, когда, проснувшись, она поняла, что летят они уже больше часа и под ними бескрайние лесные просторы. Кирилл же на её вопросы бессовестно отмалчивался, пришлось набраться терпения и ждать, хоть это было уже довольно трудно, учитывая проделанный ею накануне длинный путь от Марса до Земли. Но вот автолёт резко пошёл на снижение. Внизу показался домик, похожий на игрушечный. Оранжевые окна его призывно сияли в наступающей темноте. Путешественникам сразу захотелось туда, внутрь, к теплу и свету. Удивительно вкусные запахи встретили их на пороге, и они поспешили найти их источник. Накрытый по-праздничному стол красовался посреди комнаты, благоухая
— Вижу, сюрприз удался. Это дом моих родителей. Так, тебе на сборы ровно двенадцать минут, ни секундой больше. Форма одежды парадная, душевая — направо. Вперёд!
Люда пожала плечами, какое-то смутное предчувствие сковало её движения, непонятная робость овладела ей. Показалось вдруг, что всё это уже когда-то было. Смущённая и даже несколько испуганная, она поторопилась привести себя в порядок: волосы просто высушила, оставив их распущенными по плечам, надела длинную полупрозрачную накидку на небольшое вишнёвого цвета платье без рукавов. Гарнитур из рубинов очень кстати подчеркнул блеск тёмных глаз и румянец щёк. Люда ещё раз придирчиво осмотрела себя и осталась довольна, — от усталости не осталось и следа, она выглядела отдохнувшей и свежей. Посмотрела на часы, — до назначенного срока осталось чуть больше минуты. Капелька любимых духов вызвала приятное головокружение. Сердце билось неровно, волнение вздымало грудь, — перспектива приятного вечера в обществе любимого человека была опьяняюще манящей. Не в силах больше ждать, Люда порывисто вошла в комнату к Кириллу, наблюдая за его реакцией. И, если бы она была ещё не уверена в своей неотразимости, — выражение крайнего восторга на лице Кирилла было бы красноречивее всех натужных комплиментов. Он тоже переоделся в строгий костюм и был чрезвычайно хорош в этой старомодности. Он, казалось, онемел от восхищения, несколько восклицаний его напомнили больше вздохи. Наконец, он собрался с духом и предложил Люде садиться. Ему почему-то, на какой-то краткий миг, показалось, что перед ним — незнакомка, что он не знает эту прекрасную женщину. Люда улыбнулась, поблагодарила и с грацией королевы села за стол. Кирилл, торопясь тоже занять своё место за столом, неуклюже махнул рукой и нечаянно задел бокал, который с хрустальным звоном опрокинулся, и тихо развалился на две половинки. Кирилл испуганно закричал:
— К счастью! К счастью!
Люда засмеялась, потешаясь над его состоянием, но, видя, что он даже покраснел от чувства неловкости, ласково положила на его руку свою, и успокоила:
— Милый Кирилл! Как приятно оказаться мне рядом с тобой в такой романтической обстановке. Ты очень постарался и сделал мне прекрасный сюрприз. У меня такое ощущение в этом доме, как будто мы с тобой — единственные люди на земле, как Адам и Ева, и нам предстоит творить историю заново. Сколько работы!
— Вот — вот, и я о том же! Давай творить, работать, жить вместе? Вдвоём нам будет легче делать эту работу, правда? Словом, будь моей женой! Как там? И в печали, и в радости…
— А ты не торопишься, Кирилл? Ведь ты меня мало знаешь, да и болезнь моя была преградой между нами. Ты не боишься рецидивов?
— Я уверен, что всё будет хорошо. Ведь мы любим друг друга и это главное. А всё остальное — да вместе мы горы своротим! Ну, так что? Ты мне отказываешь? Или…
— Или. Конечно, я согласна.
Кирилл в порыве чувств потянулся к Люде, целуя её, опрокинул ещё бокал, чертыхнулся, вышел из-за стола. Люда тоже вскочила ему навстречу, и они стали так самозабвенно целоваться, как будто от этого зависела сама жизнь. Первой опомнилась Люда и то только по той причине, что рубины больно врезались в кожу от крепкого объятия Кирилла. Она с силой отстранилась от него и сказала:
— Кирилл, давай остановимся, у нас для такого занятия впереди ещё целая жизнь. Я понимаю, тебе не терпится начать, вернее, продолжить, но ужин — то остынет окончательно. Давай сначала подкрепимся, а потом займёмся этим увлекательным делом, — будем проектировать нашу девочку.
— Какую девочку, — не понял Кирилл, — ты про что?
Люда усадила его за стол, уселась сама и, накладывая на тарелки, с усмешкой спросила:
— А ты что, не знаешь, что от таких увлекательных занятий появляются дети?
— А! Что? Ты хочешь детей? От меня?
— Ой, ну, глупый, ну, а от кого же ещё? Или не ты мне сделал предложение руки и сердца несколько минут назад?
Кирилл посидел несколько секунд с оглушённым видом, потом стал лихорадочно срывать с себя одежду:
— Ты как хочешь, но я больше не могу откладывать такое важное дело на потом. Я хочу заняться этим сейчас, немедленно, пока творческое вдохновение меня не оставило. Обещаю, я буду очень стараться. Девочка — это же так ответственно…
Люда уже почти проснулась, ощущая щекой приятную гладкость кожи плеча Кирилла, когда какое-то непонятное ощущение Присутствия заставило её открыть глаза. В предрассветных сумерках на фоне светлеющего окна она разглядела силуэт небольшого человечка с непомерно большой лохматой головой. Его глаза светились в темноте, что придавало всему облику его сходство с демоном. Люда смотрела на него, думая, что всё ещё спит, спокойно и поэтому даже вздрогнула, когда фигура заговорила приятным тенорком:
— Спи, голубушка, рано ещё.
Кирилл, услышав её сдавленный крик ужаса, мысленно включил свет и повернулся к ней. Она смотрела расширенными от изумления глазами на Афанасия, натянув одеяло на себя до самых глаз. Для неё самым странным было то, что гость не исчез вместе с темнотой, а выглядел смущённым и испуганным: он поднял руки, прикрывая лицо как бы от света, и бормотал:
— Ой, простите, Христа ради, не думал, что вы так напугаетесь. Кирилл, ты что же это, не предупредил её обо мне?
Кирилл успокаивающим жестом привлёк к себе Люду:
— Милая, извини моего домохозяина, он совершенно безобидный, достался мне в наследство вместе с домом. А ты, Афоня, что ж спать-то нам не даёшь, бродишь тут, дамочек пугаешь?
— Да скучно мне, заняться нечем, все сны пересмотрел уже давно. В последнем, кстати, твои родители передавали привет вам обоим. Вот и ждал, как проснётесь, чтобы передать привет-то.
— Так это вас можно поблагодарить за прекрасный стол накануне? — отмерла, наконец, Люда, — большое вам спасибо, устроили нам такой праздник!
— Да, что там, я и не такое умею, вот, погодите уже, ещё не тем удивлю…
— Ну-ну, не хвастайся, сделай милость. Расскажи-ка лучше нам что-нибудь интересное, раз уж разбудил.
Афоня с видимым облегчением вздохнул, присел на краешек кровати, немного подумал и сказал:
— Да что ж я могу рассказать? Сижу дома, никуда не езжу, никого не вижу. После ухода твоих родителей думал, совсем здесь сгину, никому не нужный. Спасибо, вспомнили меня, навестили. Дом рад вам, хоть и скучает по старым хозяевам. Я иногда чувствую, как они вспоминают о нас, — у меня тогда процентов на 20 уменьшается материальность, во как! Неприятно чувствовать себя почти привидением, но я терплю, внимательно слушаю их, и иногда удаётся услышать их воспоминания. Вот одно из них. Я думаю, что это хозяин Николай вспоминал, потому что жизнь хозяйки прошла вся у меня перед глазами, и ничего подобного с ней не приключалось. А вот хозяин Николай выпадал из нашего времени и кто его знает, где его носило. И вот, значит, вижу я это воспоминание, как будто сон смотрю. Стою я, это, перед морем, волны такие спокойные, ласковые, лижут песок у меня под ногами. Небо высокое, синее, чистое и солнышко жарит вовсю. Вокруг никого, только ветерок что-то шепчет мне о морских каких-то людях, которые хотят забрать меня, как божка ихнего, для поклонения. А я стою и думаю, что всё это мои детские фантазии и ветерок совсем не прав, морские люди — плод моего воображения.
Ну, хорошо, однажды у нас была с ними встреча, но это было во сне и неправда. Здесь, в этом мире, им места нет. И вдруг с изумлением вижу, как из вод морских поднимаются и движутся мне навстречу четверо морских людей. Они мало изменились с того сна, ну, разве только что у них появились какие-то неизвестные мне приспособления и тёмные очки. Ну, смехота, — моржи в очках, представляете? Но мне почему-то не было смешно, а стало страшно. Вокруг безлюдье и эти вот морские разбойнички нарисовались, окружили меня. Я стою спокойно, жду продолжения событий, суетиться-то, — это вообще не в моём характере, а тем более перед этими не людьми.