Ожидание футбола
Шрифт:
Первый расстроен. Но он сумел обнаружить достоинства противника, разглядел слабые места у своей команды и так прямо и пишет. И глядишь, его огорчение сведено на нет профессиональным удовлетворением от того, что удалось верно понять и оценить матч, найти точные выражения, не прибегая к лживому камуфляжу.
Второй мало того, что расстроен, он еще и уязвлен, в его душе горят все «если бы», которые не сбылись. Противнику он не в состоянии простить неправедные толчки и подножки, а то, что «наши» не блистали корректностью, успел забыть. Он со злостью вспоминает, как судья не дал явный штрафной, а если бы дал, то еще неизвестно, чем бы все кончилось… И все это, если
Второй словно бы преданно служит своей команде, а толку от его службы и для команды, и для футбольного просвещения ни на грош, он сеет сумятицу и раздор в умах и игроков и болельщиков. А первый, хоть, может быть, и наслушался упреков с пылу с жару («выясним раз и навсегда, наш ты или не наш?»), однако, как станет ясно позднее, именно он-то как раз и помог команде и тренеру, подметив хрупкие, бьющиеся звенья.
Какие бы прочные связи ни имел журналист в мире футбола, как бы широко он ни был осведомлен о всех «смягчающих обстоятельствах», как бы ни водил дружбу с игроками и тренерами, в момент выбора авторской позиции он обязан думать о защите интересов игры, и больше ни о чем. Благополучие и здоровье футбола – это битком набитый стадион. Не отмечено случаев, когда бы публика отворачивалась от превосходно играющей команды, и точно так же не бывает, чтобы на свою, кровную, но слабенькую и неуклюжую команду стекались несметные толпы. Эта простая арифметическая закономерность нам, журналистам, что-то вроде путеводной звезды.
Так что журналист стоит на страже интересов зрителей. Он из их числа, он их доверенное лицо, они поручили ему постоять за них. Им ведь более всего необходим футбол прекрасный и честный. Это не означает, что все игроки, тренеры и судьи тем самым как бы по долгу службы становятся для журналиста мишенью. Некоторые – да, и непременно. Правильно поставленная в газете футбольная рубрика обязана защищать футбол от всего, что клонит его на сторону, искажает, уродует его лицо.
Сейчас более или менее просто сделать обзор футбольной прозы, хоть она и безбрежна, просто обнаружить и назвать жанры, просто обозначить ее направления: информацию, критику, лирику, полемику, сатиру, анкеты, портреты…
А началась эта наша проза в 1898 году вот с такой заметки в «Петербургском листке»: «Вчера состоялся матч в модную ныне игру футбол. Игра продолжалась около 11/2 часа, включая перерыв для отдыха 1/4 часа. Игра велась с редким оживлением. В первом отделении победа оказалась за кружком футболистов, они выиграли две партии, а кружок любителей спорта – одну. Во втором отделении кружок спорта поправил свои обстоятельства, у него оказалось в выигрыше три партии и одна в проигрыше. В итоге у кружка спорта в выигрыше четыре партии, а у кружка футболистов – три. Матч, очевидно, закончился победой первых».
Ишь как небрежно, свысока: «очевидно»!
Ничто не делается само собой, и футбольную прозу создавали люди. Я хотел бы представить нескольких журналистов старшего поколения, которые благотворно повлияли (иные и продолжают влиять) на содержание, стиль и тон футбольных страниц, кому современный болельщик обязан тем, что ныне к его услугам систематизированное, регулярное, разнообразное, обширное и, смею надеяться, стоящее чтение. Хотя, понимаю, и спорное…
…С каким-то неотложным делом я заскочил в кабинет главного редактора «Советского спорта», которым был тогда Владимир Андреевич Новоскольцев. У него сидел незнакомый мне посетитель, и я ждал паузы в их беседе, чтобы вклиниться со своим вопросом «по номеру», что
– Быть может, вы для нас что-либо напишете, сейчас каждый день матчи…
– Благодарю. Однако увольте… Я, признаться, отстал, а у вас в редакции выросли новые силы… – И тут прозвучала моя фамилия.
Новоскольцев вскочил, подгребающим взмахом руки заставил меня подойти ближе:
– Прошу знакомиться…
И я слышу низкий бас: «Ромм» – и жму крупную ладонь.
«Михаил Ромм! Вот это да!» – таков был мой внутренний возглас. Я и удивлен, потому что не предполагал, что придется когда-нибудь с ним свидеться, и мне чрезвычайно лестно, что этот человек назвал мою фамилию, и я, так же как и Новоскольцев, чувствую себя в его присутствии зачарованным юнцом.
«Михаил Ромм» – так были подписаны материалы в довоенном «Красном спорте» – мое основное юношеское футбольное чтение. Сейчас, много лет спустя, могу сказать, что мне повезло: этот человек так писал о футболе, что его отчеты становились захватывающим продолжением событий на поле. То, что Михаил Ромм в обоих таинственных и прекрасных мирах, футбольном и журналистском, один из главных, – я нисколько не сомневался. Эта подпись гарантировала увлекательное чтение, оставлявшее после себя очередные томительные вопросы, футбол вырастал в глазах после каждой встречи с этим автором.
Проходят годы, и страшновато возвращаться к тому, что радовало либо печалило нас в юности. С опасением открывал я недавно подшивки «Красного спорта». И вздохнул с облегчением: все подписанное «Михаил Ромм» не только не взывало о снисхождении, но и во многих отношениях может считаться примером для нынешних репортеров. С удовольствием приведу образчик работы Ромма.
«Еще пятнадцать минут, и «Спартак» уходит с поля победителем матча и чемпионом осеннего первенства страны».
Этой фразой заканчивался отчет, опубликованный 1 ноября 1936 года.
Теперь несколько отрывков из него.
«Спартак» атакует правым краем, где энергичный Щибров прорывается мимо явно слабого Шлычкова. Тем же краем атакует ЦДКА, где Исаев и Петров легко проходят мимо беспомощного Петра Старостина, отличающегося лишь беспрерывной грубостью и разнузданными жестами. Эти прорывы краев не дают результата вследствие неточной и непродуманной игры средних троек обеих команд, проявляющих много энергии и мало тактического умения. Ведущей фигурой игры снова, как и в матче «Спартака» с киевским «Динамо», становится Андрей Старостин. Он лидирует свою команду, он бросает в атаку форвардов длинными, довольно точными пасами, он вовремя приходит на помощь защите. Его воля к победе постепенно передается команде».
«Неисчерпываемая энергия Степанова не в состоянии компенсировать отсутствие у форвардов «Спартака» комбинаций и тактической мысли».
«Неприятным диссонансом прозвучали в конце хавтайма три явные попытки Александра Старостина грубым и опасным способом вывести из строя Щавелева. Прискорбный паралич судейского свистка (судил знаменитый ленинградец Усов. – Л. Ф.) дает ему возможность не толькр оставаться на поле, но и не получить замечания. Кому-кому, а уж Александру Старостину, на примере которого советская молодежь училась классной и корректной игре, этот стиль не к лицу».