Ожидающий на Перекрестках
Шрифт:
За окном – храм. Человек сидит на полу, и у него больше нет сил сопротивляться. Он сидит и одновременно входит в храм, и две женщины в странных одеждах ведут его куда-то вниз, почтительно потупив взгляды.
Человек чувствует, что и он сам – женщина. И понимает, что у женщины есть имя.
Имя. Варна. Предстоящая Сиаллы-Лучницы.
– Ну, хорошо, – шепчет человек окровавленным ртом. – Все равно не могу больше… давай, не стесняйся… Варна – так Варна…
Дом входит в человека.
ВАРНА-ПРЕДСТОЯЩАЯ
…ибо
вера людская путями скрытыми – вера-страх, вера-любовь,
вера-ярость, обреченность, знание, боль, – сходясь на
перекрестках дорог своих. А на Перекрестке том лишь
Предстоящему видно невидимое и ведомо неведомое; и вера
войдет в него, дав Силу творить невозможное, толковать
неявленное и пророчествовать о скрытом. Укажет он тогда
людям, где возводить храмы, столицы и кладбища, и из веры
малой родится большая. И да будет вера течь через
Предстоящих, рождая сверхъестественное в делах и помыслах,
пока не встанет Предстоящий на Перекрестке и не скажет:
«Мое…»
…Палевые одеяния служительниц прошелестели по коридору, и снова воцарилась тишина. Пыльный сумрак зашевелился в углах, выгибаясь всем своим бархатным телом, облизал бронзовую чеканку двери и настороженно лег. Сумрак чуть подрагивал и искоса разглядывал женщину у порога, женщину с телом мраморной статуи работы Сэнора-Искусника – только статуи не носят легких шелковых туник и не прячут лиц под ажурной вуалью.
Женщина-статуя сделала еще один шаг, последняя ступенька послушно подставила себя под точеную ногу, и темнота мурлыкнула, впитывая неторопливую грацию чужих движений.
Две служительницы задержались у поворота, переглянулись с чисто женской завистью и удалились – даже им, старшим жрицам Темной Матери, путь на нижние храмовые уровни был заказан.
– Аум-м-м!… – громыхнул где-то вверху гонг под войлочной колотушкой немого раба.
Полночь. Пауза между прошлым и будущим.
Гостья помедлила, прежде чем взяться за дверную ручку – за металлом ощущался мощный пульсирующий Перекресток, но иной направленности, чуждой, не способной заставить трепетать чуткие ноздри Варны, Предстоящей Сиаллы-Лучницы.
Зря она согласилась на встречу… Или не зря?!
Дверь распахнулась без скрипа, и сумрак тут же просочился в аскетично убранную келью, мимоходом заглянув под вуаль гостьи. Он скользнул к низкому лакированному столику, за которым сидела хрупкая женщина в строгом глухом платье, обвил ее колени, метнулся выше и повис на узких плечах агатовой накидкой, сгущаясь полуотброшенным капюшоном.
Сидящая не шевельнулась. Веки ее дрогнули, странно сверкнуло из-под ресниц старое серебро, и вся она вдруг стала ужасающе похожа на свернувшуюся перед броском кобру. Ломкое равновесие на миг объединило обеих – женщину-змею и женщину-статую – и в келье запахло сырой после дождя землей.
– Да сопутствуют тебе Перекрестки, Лайна, Предстоящая Ахайри, Покрывала Мира! – гостья говорила положенные слова четко и размеренно, выдерживая полные ритуальные интонации. – Пусть каждый шаг твой…
– Брось, Варна, брось… к чему нам церемонии?
Хозяйка кельи слабо шевельнула рукой и еле заметно улыбнулась – так серпик нарождающегося месяца мелькает среди лиловых пятен вечернего неба.
– Заходи, не стой на пороге. Нам с тобой делить нечего, по разным дорогам ходим – значит, и опасаться нечего. Тебе – вера-страсть, мне – вера-страх… каждому свое, положенное.
Гостья откинула вуаль, словно заканчивая этим жестом официальную часть, и прошлась по келье. Она бездумно касалась свитков на подставках, поглаживая уродливые статуэтки из волчьего камня, тронув деревянного идола Саа-Ру, но лицо ее затеняла дымка некоего глубинного внимания; она словно прислушивалась к каким-то дальним отголоскам, к трепету угасающего звука, и в удлиненных глазах Варны светились понимание и уважение.
– Добрый Перекресток, Лайна… Сильный, устойчивый… Надолго хватит. Почти как у меня в Кэрете. Или в Фольнарке.
– Да, твой Фольнарк – место достойное. Долго искала? Говорят, ты там с кем-то перехлестнулась? Как эту девушку звали… помнила же… Молодая Предстоящая от береговых племен – мне еще Трайгрин рассказывал… Хотя ему верить – себе дороже…
До сих пор хозяйка и гостья перебрасывались репликами небрежно, с ленцой, вкрадчиво касаясь друг друга взглядами – но с последними словами тон разговора внезапно изменился. Варна-Предстоящая резко остановилась, прекрасное лицо ее пошло пятнами, и даже сумрак кельи оставил плечи Лайны и испуганно отполз в угол – подальше от яростно вспыхнувших глаз, глаз кошки и богини.
– Элиноар-Предстоящая, – надо было слышать, с каким презрением выплюнула Варна это имя, само по себе достаточно благозвучное – и голос ослепительной статуи зазвенел от злости.
– Элиноар-Предстоящая от алтарей Аэллы Пенногрудой… Девка! В Фольнарк захотелось?! Сидела бы у своих рыбоедов и ловила крохи от стола Великих – так нет, мало! Тварь! Дрянь раскосая!…
Лайна еще раз улыбнулась со скрытым удовлетворением, пальцы Предстоящей перебрали в воздухе невидимые струны, полыхнув звездами перстней – мудра Лайна, Предстоящая Темной Матери Ахайри, мудра да терпелива, по ней дела ночные, тайные, по мерке и размеру.
– Правду говоришь, Варна… злую, гневную – но правду. Перекрестки новые не каждый день рождаются, да и те все мелкие – а вот Предстоятелей расплодилось сверх всякой меры. Что ни ведьма с окраин Хриринги – и то в Великие лезет! Доведет дюжину деревень до кошмаров сонных, веры-ненависти напьется, раздуется пузырем – и туда же… Давишь их, как клопов, давишь, а попадется Перекресток – так сухо до донышка, все выкачали!
Варна согласно кивнула и присела напротив.
– Слышала я, – подбросила она новый поворот темы, – столичный храм Инара горел, декаду назад. Неужели кто на Махишу замахнулся? Сильный Предстоятель, с ним мало кому тягаться под силу…