Ожившая головоломка
Шрифт:
— Есть, только туда дверь с улицы ведет, с той стороны, — я махнул рукой. — Там уголь хранился, еще даже осталось немного.
Кот, незаметно вернувшийся, услышал свое имя и подошел поближе.
— Ты посмотри! — сказал я Юре. Перед дверью лежал слой пыли пальца в полтора. Она собиралась в невесомые комки, и ее слегка перекатывало сквозняком. Но не это было главное. По пыли к двери шли кошачьи следы, подходили к ней и просто исчезали.
— Странно, — недоуменно протянул Юра. — Эй, ты, животное, ты что, сквозь стены ходить умеешь?
Кот не ответил, он не собирался выдавать
А потом Юра протянул руку, чтобы ощупать низ двери, и уже второй квадрат, тихо скрипнув, провалился внутрь ее. Это был небольшой лаз сантиметров двадцать на двадцать, похоже, сделан он был специально для кота. Обрадованный Уголь тут же исчез внутри, только потревоженная пыль поднялась.
Так мы и сидели на корточках перед темной дырой кошачьего лаза. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком.
— Хорошая дверца! — тоном знатока сказал Юра. Он по-прежнему держал лаз открытым, и было хорошо видно, какая она толстая — сантиметров десять, не меньше.
Изнутри на нас уставились светящиеся желтые глаза.
От неожиданности Юра аж дверцу отпустил, ругнулся вполголоса.
— Это Уголь, — укоризненно сказал я, — нас ждет.
— Можно фонариком внутрь посветить, посмотреть, что там. Фонарик у вас есть? — похоже, Юра был заинтригован.
Я не ответил, осматривая внимательно дверь. На ней имелись дверная скоба и дырка для ключа.
— Так есть фонарик? — нетерпеливо поинтересовался Юра.
— Я идиот! — хлопнул я себя по лбу. — У меня же ключ какой-то в кастрюле отмокает!
Юра покосился на меня как на сумасшедшего.
— А почему в кастрюле?
— Потому что не нашлось ничего больше, я его бензином залил, чтобы ржавчина отошла.
— А-а-а, — протянул Юра, — ну тогда давай попробуем его.
— Пошли, я тебе заодно наш подвал покажу.
Ключ из подвала никуда не делся, так и лежал в кастрюле. Ржавчина теперь с него стиралась обычной тряпкой. Хорошо бы ему еще и проветриться, но уж очень не терпелось попробовать открыть дверь, так что мы ринулись в бабкину комнату, провонявшие бензином.
Тяжелый, скорее всего стальной ключ вошел в скважину точно, с едва заметным щелчком, но повернулся только после пятой попытки.
— Надо было туда масла машинного налить, смазать! — хлопнул себя по лбу Юра. От руки остался отпечаток грязной пятерни.
Зато открылась дверь неожиданно легко, в лицо тихонько дуло. Было видно только несколько ступенек вниз, остальное терялось в темноте. Поэтому пришлось притащить мощный ремонтный фонарь. Он давал очень яркий и почти не рассеивающийся луч света. Фонарь выхватывал из темноты странные предметы — какие-то пыльные колбы на огромном столе, запыленные металлические треноги, большую печь в углу, бока которой отблескивали медью, целый клубок металлических полос на стенной полке. Все это прыгало перед нами какими-то кусками и оставляло четкое ощущение чуждости.
— Ну, бабка! — тихонько прошептал я. — Ты точно была ведьмой!
Интермедия 1
Теперь, когда его перевели из подвала на первый этаж башни,
Здесь было легче. Алхимик устало прислонился к полке, на которой грудой были навалены куски минералов и несколько бутылей с кислотами. Когда солдаты перетаскивали все из подвала сюда, они не заботились о порядке, а у него так и не дошли руки все разобрать. Он горько усмехнулся, вспомнив, как солдаты крестились и бормотали молитвы. Ну еще бы, колдун!
В углу, в перегонном кубе, что-то булькало, в глиняную чашку из змеевика капала синеватая прозрачная жидкость. Жидкость была сильнейшим ядом из всех, которые он знал. Не для короля и стражей — его караулили слишком хорошо, просто попадать в руки инквизиции лучше мертвым. Он надеялся, что бог учтет разницу.
Куб теперь работал почти всегда, и почти всегда впустую — алхимик просто притворялся, что он что-то делает, хотя руки у него опустились еще два месяца назад. Столько же оставалось до конца года, отпущенного ему, но он так и не сумел разгадать тайну.
Великий алхимик Альфредо потерпел поражение! Это было обидно. Обидно не потому, что теперь предстояло умереть, а потому, что, раз почувствовав на губах пряный вкус тайны, невозможно ей сопротивляться — она завладевает вами целиком, и алхимик был уверен, что если бы ему позволили просто жить и работать у себя, в маленьком городке возле Апеннин, то он смог бы раскрыть ее.
Волшебная доска лежала на грубом табурете возле горна, такая же непонятная, как и прежде. Первые четыре месяца, когда он еще надеялся, алхимик работал даже ночами, наблюдал за ней и ставил опыты. Он производил вычисления по звездам, вспомнив почти забытые занятия астрологией — астролябия до сих пор стояла в углу. И он все-таки кое-что узнал.
Те камни, которые были вставлены в извилистые отполированные желоба, было невозможно сдвинуть никакими силами, даже кузнечным молотом. Но тем не менее они двигались! Иногда едва заметно, иногда быстро, они меняли положение. Просто внезапно оказывались на новом месте! Но это еще не все — и число, и цвет их не оставались неизменными! Так, в самом начале их было две дюжины и три, потом их число уменьшилось до одиннадцати, а теперь снова увеличилось до полутора дюжин! Цвет их тоже менялся, и куда чаще, чем количество. Сначала он вел подробные записи этих изменений, потом в отчаянии бросил, так и не сумев понять законов, по которым они происходили.
Иногда ему казалось, что разгадка здесь, близко, и он с новой надеждой требовал редких ингредиентов и реактивов, которые доставляли буквально за несколько дней, но тайна опять ускользала и все больше наваливалось черное отчаяние.
Тогда он и решил приготовить то, что кипело сейчас в котле. Сама по себе жидкость была совершенно безобидной, но если добавить в нее щепотку желтого порошка из вон той узорной бутылки, то яда страшнее и надежнее не найти во всей Европе!
Вот он-то и поставит точку в этой затянувшейся истории.