Ожившая головоломка

Подольский Илья Андреевич

Мне на плечо легла рука.

— Это Антон Красильников, прошу любить и жаловать! — над самым моим ухом раздался низкий приятный голос учительницы. Обернувшись, я увидел, как отец показал тайком мне большой палец и вышел вслед за директором.

— Антон первый раз не только у нас в школе, но и вообще недавно переехал в Псков, так что постарайтесь произвести хорошее впечатление. Я сказала, произвести хорошее впечатление, а не выйти немедленно за него замуж, Кирсанова.

Кудрявая блондинка за второй партой залилась краской и спрятала тюбик губной помады, который

показывала соседке.

Класс захохотал.

— Так, с расшаркиваниями закончили, теперь будем думать, куда тебя посадить. Синев и Лоза, вы дежурные?

Маленький, наверное, самый маленький мальчишка с заднего стола и одна из девчонок кивнули.

— Еще один штатив за последний стол, реактивы я сейчас приготовлю. Придется тебе у дальней стены, с Менделеевым посидеть.

Дальнюю стену, действительно, украшал большой портрет Менделеева.

— Хорошо, — я спокойно кивнул и пошел усаживаться. Тетрадка с ручкой у меня были, к тому же мне придется делать все в одиночку, а я это очень люблю.

Синев, пыхтя, притащил здоровенный штатив, чуть ли не выше его самого, а высокая и угловатая Лоза — спиртовую горелку.

Странно, но хотя за соседним столом никто не сидел, на нем стоял такой же набор. А на спинке стула висела потрепанная сумка с надписью «Adidas».

Класс возбужденно загомонил — учительница вышла в маленькую дверь, за которой скорее всего хранились химреактивы.

Ко мне тут же повернулся коротко, почти под ноль стриженный мальчишка с предпоследней парты.

— Меня Максим зовут! А ты откуда к нам переехал?

— Из Волгограда.

— Ух ты, далековато, — глубокомысленно заметил он. К нам повернулось несколько любопытствующих.

— Двое суток на машине добирались, — солидно кивнул я.

— А здесь где живешь?

— На Вязовой, где дома старые.

— Там все старые. Скоро там все перестраивать будут. — В этот момент он старательно пытался выглядеть взрослым, но его тут же хлопнули тетрадкой по макушке.

— У него отец — архитектор, вот он и выпендривается, — пояснила его соседка, кладя тетрадку на стол. — А что ты к нам перед самыми каникулами? Учиться неделю осталось.

— Десять дней! — влез Максим, чем-то жутко довольный.

— А меня и не спросили, когда переезжать. Приехали, как только у отца время появилось.

С появлением Лидии Васильевны сразу прекратились разговоры, а головы учеников повернулись к доске. Учительница прошла между рядов и поставила мне на стол набор пробирок.

В это время в дверь постучали, и на пороге класса появился уже знакомый мне верзила — выше меня почти на голову, честное слово.

— Можно, Лидия Васильевна? — тихо и просительно сказал он. Впрочем, его лицо было сложно назвать полным раскаяния, скорее на нем читались непрошибаемое упрямство и уверенность в своих силах.

— А, Гислер. Ну что тебе сказал директор?

— Три дня уборки территории! — гордо ответил тот.

— Эх ты, хвост распушил. Петух индейский! Такие вещи кулаками не решают! Кулаки вообще редко что решают. Садись давай.

Очень странно, но не похоже было, чтобы она

на него сердилась. Тогда что это он к директору загремел?

Гислер направился к последнему ряду и уселся за соседний стол. Так вот чья это сумка!

— Возвращение блудного попугая! — довольно громко пробормотали за столом, стоящим прямо перед ним. А зря, потому что руки у него оказались длинные и прекрасно доставали до затылка говорившего. В классе рассмеялись. Я сохранил серьезное выражение лица. Не люблю делать выводы, когда ничего не знаю.

И правильно. Потому что через секунду поймал угрожающий взгляд верзилы. Я ему, похоже, не нравился. Я спокойно и безразлично посмотрел на него. Мне он тоже не очень-то нравился.

Потом началась практическая работа. Лидия Васильевна вела ее просто здорово — захватывающе и живо. Пожалуй, я не против такого классного руководителя. В общем, всем было интересно. Даже Гислер, хоть и выглядел принципиальным троечником, прилежно смешивал реактивы, подогревал их в колбе и улыбался до ушей, когда реакция у него получилась лучше всех.

Когда прозвенел звонок, у всех были такие лица, как будто его не ожидал никто. Урок закончился. Занятия на сегодня тоже.

Лидия Васильевна помахала мне рукой:

— Красильников, задержись на несколько минут!

Я, конечно, задержался. Сейчас, в опустевшем кабинете, она выглядела более старой и усталой, чем на уроке.

Мы поговорили о моем бывшем классе и о том, почему я выбрал именно физику. Я честно сказал, что предпочитаю прикладные науки. Она, похоже, удивилась, что я знаю это название — прикладные, но удовлетворенно кивнула. Спросила еще, почему моя мама не пришла сегодня. Узнав, что я живу с отцом, она слегка помрачнела и сказала, что было бы неплохо, если бы я остался в ее классе, тем более что вести она его будет до самого выпуска. Я ответил, что скорее всего так и получится. На этом мы распрощались.

У выхода из школы по-прежнему дежурили старшеклассники, только уже другие. Солнце на улице жарило вовсю, так что пришлось снять свитер. Так здорово, когда лето близко! Сейчас на площадке перед школой было совсем хорошо. Наверное, поэтому народ не спешил расходиться, а еще бурлил здесь, как водоворот.

Несколько групп школьников обсуждали какие-то общие дела, а у спортплощадки собиралась кучка с явной целью ее оккупировать.

Тут я почувствовал чей-то взгляд. Знаете, наверное, как это бывает — очень неприятное ощущение. Ко мне направлялся Гислер. В паре шагов он остановился, презрительно осмотрел меня с головы до ног.

— Пойдем, новенький, — наконец процедил он, — постучим мячами!

Я тоже осмотрел его. Подумал, глядя на небо.

— Пойдем, — наконец решил я.

Он улыбнулся неприятно и зашагал на своих ходулях к площадке. Там его встретили с восторгом, а на меня покосились недоуменно — кто это такой?

Кто-то кинул ему баскетбольный мяч.

— Давай, Юрка!

— Значит, так, играем до двадцати очков. Зоны-то знаешь?

Я молча кивнул и повесил сумку со свитером на вкопанные рядом металлические брусья.