Оживший камень
Шрифт:
Он сдался.
— Лука Иванович, я слышал что ты отказываешься от услуг целителя, — я бодро прошелся по комнате, подошел к окну и распахнул шторы.
— Уходи, — едва слышно произнес дед.
Я открыл створку окна, чтобы впустить свежего воздуха.
— Что? — я сделал вид, что не расслышал.
— Уходи! — уже громче повторил граф.
Так получше. Я неторопливо осмотрел склянки со снадобьями, со знающим видом изучил этикетки, хотя почерк аптекаря было не разобрать. Вынул из одной пробку, принюхался
— Ну, не так уж и плохо, — я осторожно поставил лекарство обратно на тумбочку и повернулся к деду: — Позволишь поинтересоваться, почему ты отказываешься? Не нравится Павел Федорович? Жаль, он прекрасный специалист, но я могу нанять другого целителя.
— Уходи, — упрямо сказал дед, скрипнув зубами. — Мне не нужен лекарь.
Злится, это прекрасно. Я не верил, что такой человек может просто так смириться и отступить. Нужно было лишь немного встряхнуть его, напомнить о том, кто он.
— Хорошо, — я пожал плечами. — Как скажешь. Один вопрос и я уйду. Ты уже составил завещание или требуется позвать нотариуса?
— Что? — дед немного приподнялся на кровати.
— Говорю, — я немного повысил голос, словно говорил со слабослышащим: — С завещанием всё в порядке? Мне бы не хотелось всяких юридических проволочек после твоей смерти.
— Что!?
Вот, совсем другое дело! Глаза загорелись, с лица пропала маска уныния и равнодушия.
— Да как ты смеешь? Как ты смеешь меня хоронить? — завелся граф, возмущенно раздувая ноздри.
— Лука Иванович, ты же сам решил отказаться от лечения, а значит нас покинуть в скором времени. Я твое решение уважаю, но и меня пойми, зачем мне потом трудности с бумагами? Ты же знаешь, как я это не люблю…
Взгляд деда заметался по спальне в поисках тяжелого предмета, которым можно в меня швырнуть. Я прикрыл лицо рукой, чтобы скрыть улыбку.
Но старый граф дураком не был, так что довольно быстро справился с эмоциями и понял, что я делаю. Он прищурился, упрямо сжал губы и неохотно сказал:
— Зови своего костоправа. Но имей в виду, если он снова примется пичкать меня этой мерзостью, — он кивнул на ряды склянок, — я его поколочу. Где моя трость?
— Обязательно её найду и принесу, — серьезно заверил его я и направился к выходу. — Только он не костоправ, Лука Иванович. А целитель, и очень хороший.
Только взялся за ручку, как услышал уже совсем спокойное:
— Саша…
Я обернулся — дед смотрел на меня почти как прежде, ясным взглядом. Вот только в его глазах появилась грусть.
— Нам нужно будет поговорить, позже. Ты не знаешь, как на самом деле обстоят дела. Хотел тебя уберечь от этого, да только всё испортил. Ты иди пока, я позову тебя потом.
Его явно утомила эта встряска, так что волновать ещё больше и сообщать, что я уже в курсе, я не стал. Пусть соберется с мыслями, тогда наш разговор пройдет
Я кивнул и покинул спальню.
Целителя я заверил, что пациент больше не станет сопротивляться, тем не менее про снадобья передал. Павел Федорович закатил глаза, пробормотал «лекарства вкусными не бывают», но пообещал придумать что-нибудь.
Головин оставил мне записку с благодарностью за обед и сообщением, что ему нужно возвращаться на службу, поэтому дожидаться он не стал. Также там было обещание заехать утром, обсудить «мой план».
Я с трудом вспомнил, что ему сказал. Искать бравому капитану девицу — не мое любимое занятие, но раз я сам ляпнул, теперь придется отвечать.
Вышел в сад и подставил лицо солнцу.
Со стороны лаборатории уже вовсю раздавался стук и звуки пилы. Рабочие оперативно возводили стропила. Из открытого окна спальни деда доносились голоса — граф отчитывал Прохора за какую-то ерунду.
Все заняты делом, и мне пора.
Я вернулся на поляну возле флигеля. Свежая зеленая трава немного пожухла. Зато на нескольких кустах, которые выглядели уже умершими, появились почки. Но мне предстояло ещё немало поработать, чтобы тут всё ожило.
Этим я и занимался до самого вечера, пока меня не позвал Прохор, крича на весь сад с крыльца дома.
Слуга дождался, пока я подойду, и доверительным шепотом сообщил:
— Дед ваш, молодой господин, газеты прочел…
— И? — не понял я.
— Ну, там про вашу дуэль. И письмо от князя Оболенского тоже открыл. Простите, не углядел, оно вместе с газетами было. А на нём «графу Вознесенскому», вот Лука Иванович и подумал, что для него.
— И? — повторил я, разминая затекшие мышцы.
На начальных этапах было всегда утомительно. Я уже позабыл это ощущение, когда внутри всё бурлит от магии, но чувство словно лес рубил.
— Сказал позвать, — Прохор вроде как расстроился, что я никак не реагирую.
— И в каком настроении граф? — решил я порадовать старика.
— Насупился, как выпь! — довольно улыбнулся Прохор. — Но не ругался. Даже ликсир лекарский выпил, который ему ваш эскулап подсунул. А вот после этого уже ругался.
— Хорошо, передай что я скоро приду, освежусь только.
— А вы чтож, молодой господин, неужто в саду убирались? — слуга наконец заметил мой немного потрепанный вид.
Я весь взмок и к одежде налипла пыль и грязь, так что предположение Прохора было логичным.
— Вроде того, — неопределенно ответил я и отправился в душ.
Перед дедом в таком виде лучше было не появляться.
— Александр, я буду настаивать на объяснениях, — сказал граф, когда мы остались с ним наедине.
На кровати лежал ворох газет, а поверх них открытый конверт. Письмо от князя Оболенского дед держал в руках.