Шрифт:
1. ДЕВОЧКА В КУРЯТНИКЕ
Над бескрайними океанскими просторами вылзавывал ветер. Озорнику нравилось поднимать волны, становившиеся с каждой минутой все больше и больше. Сначала они были с фермерский домик, потом с высокое дерево, наконец с огромную гору. Между этими водяными Альпами или Гималаями открывались широкие, уходившие к горизонту долины.
Эти шалости привели к тому, что ветер нагнал жуткий шторм, а это, как известно, может натворить немало бед и причинить неприятности тем, кого непогода застала в открытом море.
Как раз в это самое время далеко
Небо затянулось серыми тучами, солнце скрылось. Стало темно как ночью. Добавьте к этому волны чуть не до небес, и вы получите впечатляющее зрелище.
Но капитану корабля нипочем были волны и ветер. Он не раз попадал в такие переделки, но всегда приводил корабль в порт в целости и сохранности. Капитан лишь попросил пассажиров разойтись по каютам и спокойно, без паники переждать шторм.
Среди пассажиров была маленькая девочка из Канзаса. Ее звали Дороти Гейл, и она плыла со своим дядей Генри в Австралию к родственникам, которых она до этого не видела. Дядя Генри очень много работал на ферме, и здоровье его пошатнулось. Вот он и решил немного отдохнуть, совершив далекое путешествие. Заправлять всеми делами на ферме осталась тетя Эм.
Дороти очень хотелось поехать в Австралию, и дядя Генри решил взять ее с собой — в конце концов одному путешествовать скучно. Дороти была уже опытной путешественницей: однажды ураган занес ее за тридевять земель от Канзаса в волшебную Страну Оз. Прежде чем ей удалось вернуться домой, она выдержала немало трудных испытаний. Поэтому теперь ее нелегко было напугать, и, когда задул-завыл ветер и корабль попал в шторм, Дороти ничуточки не испугалась.
— Придется немного посидеть нам в каютах, пока волны не стихнут, — рассудительно сказала она дяде Генри и другим пассажирам. — Если мы будем разгуливать по палубе, нас живо смоет за борт. Капитан совершенно прав…
Никому не захотелось подвергать свою жизнь опасности, и пассажиры разошлись по своим углам. Они слушали, как воет ветер, скрипят мачты, и старались не падать друг на друга, когда корабль слишком резко наклонялся.
Дороти ненадолго задремала, а проснувшись, обнаружила, что дядя Генри исчез. Не увидев его рядом, Дороти забеспокоилась, ведь здоровьем он не отличался. А вдруг он, забыв осторожность, пошел на палубу. Его надо сейчас же разыскать и вернуть обратно!
На самом деле дядя Генри, накрывшись с головой, крепко спал на своей верхней полке, но Дороти впопыхах этого не заметила. Она помнила одно: тетя Эм просила ее присматривать за дядей Генри, а потому решила, что надо идти на поиски, хотя шторм изо всех сил качал и швырял судно.
Дороти вскарабкалась по трапу и оказалась на палубе, но дальше не смогла сделать ни шагу. Ветер набросился на нее так яростно, что ей пришлось изо всех сил вцепиться в поручни, чтобы не упасть. Дороти стояла и вглядывалась во мрак, испытывая радостное возбуждение от того, что приняла вызов разбушевавшейся стихии. Вдруг ей показалось, что совсем недалеко от нее, ухватившись обеими руками за мачту, стоит человек. Подумав, что это ее внезапно исчезнувший дядя, Дороти закричала из всех сил:
— Дядя Генри! Дядя Генри!
Но ветер завывал с такой силой, что Дороти сама не услышала своих слов. Человек, державшийся за мачту, и подавно не услышал ничего и даже не пошевелился.
Дороти решила подобраться к нему. Выждав, когда стихнет очередной порыв ветра, она храбро ринулась вперед, туда, где стоял большой квадратный ящик-клетка, в котором везли кур. Он был крепко-накрепко привязан к палубе канатами. Едва успела Дороти добежать до ящика и ухватиться за брусья обеими руками, как ветер, словно рассердившись, что какая-то девчонка осмелилась бросить ему вызов, с утроенной яростью ринулся на корабль. Завывая, словно разгневанный великан, он разорвал толстые канаты и поднял в воздух курятник, а с ним и Дороти, вцепившуюся в него мертвой хваткой. Покрутив ящик в воздухе, разбойник-ветер зашвырнул его далеко в бушующие волны, которые тотчас же принялись забавляться новой игрушкой, то вознося курятник к облакам, то сбрасывая его в бездну.
Разумеется, Дороти окунулась с головой, но от такой ванны ни на секунду не потеряла присутствия духа Она по-прежнему крепко держалась за брусья и, когда снова обрела возможность видеть, обратила внимание, что ураган сорвал с курятника крышу, и несчастные петухи и куры, разлетаются во все стороны, подгоняемые безжалостным ветром.
Дно курятника было сделано из крепких досок, и Дороти вдруг обнаружила, что плывет, ухватившись за самый настоящий плот с высокими бортами Нужно было поскорей на него забраться, что Дороти и сделала, предварительно откашлявшись и переведя дух, — она вдосталь наглоталась горькой морской воды Теперь же она стояла на твердом полу, и плот не тонул под нею.
— Вот у меня и появился свой корабль! — сказала она сама себе скорее удивленно, чем испуганно, а когда плот оказался на вершине очередной водной горы, Дороти стала оглядываться, пытаясь увидеть пароход, с которого ее унесло.
К тому времени он был уже далеко-далеко. Похоже, никто на корабле не видел, что случилось с Дороти, и никто не заметил ее отсутствия. Снова курятник низвергнулся в морское ущелье, а когда в очередной раз оказался на гребне горы, корабль был у самого горизонта и казался игрушечным. Еще немного, и он совсем исчез во мраке. Дороти горько вздохнула — ей было очень жаль расставаться с дядей Генри — и стала думать и гадать, что с ней будет дальше.
Дороти плыла одна-одинешенька в бурном море на шатком плоту-курятнике, из кое-как сколоченных досок и брусьев, через которые ее то и дело обдавало волной. Что же она будет есть, когда проголодается? Ведь это может случиться оченьочень скоро! А что она будет пить? Что наденет вместо насквозь промокшего платья?
— Ну и ну! — воскликнула она с усмешкой. — В хорошенький переплет попала ты, Дороти Гейл! А главное, не очень понятно, как ты из него выберешься.
Вдобавок ко всем ее невзгодам надвигалась ночь. Серые тучи над головой Дороти стали черными. Зато ветер, нарезвившись всласть, перестал волновать океан. Он угомонился и, похоже, решил отправиться в другие края, чтобы там показать себя во всей красе.