Озорные призраки
Шрифт:
— Тьфу ты, — сказал он совершенно естественным тоном. — Мне только сейчас пришло в голову… Вот оно что… А ведь чертовски похоже…
— Ты о чем?
— Довелось мне сидеть в тюряге… — сказал Мазур.
— Тебе?!
— А что тут необычного? — пожал плечами Мазур. — Три года сидел, у нас в Австралии.
— За что?
— Ловил девушек в темных закоулках. Насиловал, грабил и перерезал глотки. После девятой повязали.
— Да ну тебя! Думаешь, я поверю?
— Проницательная девочка, — сказал Мазур.
— Просто немного знаю жизнь. Дали бы тебе три года за такие вещи… Тут пожизненным
— От тебя ничего не скроешь, — сказал Мазур. — Ладно. Порезал одного парня в кабаке. У него тоже был нож, и он сам нарывался — в портовых кабаках такое случается сплошь и рядом, знаешь ли. Но мне повезло больше. Вот и сидел три года. Так вот, там были парни гораздо похуже меня. И они меня потом хотели взять на работу… Смекаешь? Работа была очень уж поганая и рискованная, за такую как раз можно словить пожизненное. А у меня есть свои правила. Не тянет что-то делать нарушение закона профессией. Ну, послал их подальше и смылся. Вот и вполне может оказаться, что они меня и тут отыскали…
— Кошмар какой. Нужно, по-моему, обратиться в полицию. Если ты и правда ни в чем таком не замешан…
— Легко сказать, — хмыкнул Мазур. — А в чем их обвинить, и где улики? Сама посуди… Ладно, рано или поздно отвяжутся. На мне, в конце концов, свет клином не сошелся.
Какое-то время она молча шагала рядом с ним. Искоса поглядывая на спутницу, Мазур втихомолку веселился. Задумка была неплохая: если она все же не имеет никакого отношения к этому придурку в белом, должна чувствовать себя не лучшим образом: нежданно-негаданно оказалось, что связалась с чертовски мутным парнем, вокруг которого кружится непонятная суета с криминальным оттенком. Если и дальше будет поддерживать отношения как ни в чем не бывало, значит, имеет к тому самые серьезные поводы… или просто бесшабашная. Черт, ну не Штирлиц я, сказал себе Мазур с нешуточным сожалением. Тот бы моментально установил истину, а мне вот не докопаться…
— Надо же, какой ты, оказывается, романтичный…
— Вздор.
— Нет, правда. В тюрьме сидел, по морям плавал, чуть не зарезал кого-то… До сих пор все мои знакомые были жутко добропорядочными и респектабельными.
Мазур подумал: то ли благонравная девочка, по контрасту с прежней размеренной жизнью возжелавшая пощекотать нервы сомнительной экзотикой, то ли поставлена в условия, когда просто нельзя отлипнуть от мистера Дикинсона. Нахамить ей, что ли?
— Вот уж кем меня не назовешь, так это респектабельным, — сказал он, не раздумывая. — Два месяца как из-за решетки. Все бы ничего, но без женщин тяжеловато…
Она фыркнула:
— Ходят слухи, вы там какой-то выход находите…
Мазур остановился, повернул ее к себе, аккуратно прислонил к теплому шершавому стволу вольно произраставшей пальмы, придвинулся вплотную и осведомился на ухо:
— Подробностей хочешь?
Она закрыла глаза и какое-то время смирнехонько пребывала в его объятиях, отвечая на поцелуи и позволяя вольничать руками, вырываться начала гораздо позже, возмущенно шепча:
— Ну не здесь же!
— А как насчет романтики? — поинтересовался Мазур, немного умеряя натиск.
— Это уже не романтика… Поехали домой.
— А дома что?
— Все, — пообещала она, проворно приводя платье в порядок.
Такси
— Только без тюремных штучек, ладно?
— Ну, с этим мы сейчас определимся, — сказал Мазур ей на ухо, в два счета освободив от платья. — Договоримся, что считать тюремными штучками, а что, собственно, нет…
И уложил в постель довольно нагловато — в рамках той же стратегии, принялся избавлять от последних тряпочек с нетерпением человека, три года пребывавшего вдали от женского общества. Она не сопротивлялась, и все очень быстро пошло по накатанной — вот только Мазур никак не мог отделаться от впечатления, что за ними неустанно наблюдает то ли объектив, то ли просто чьи-то бесстыжие глаза.
«В жизни не пошел бы в разведчики, — подумал он рациональными остатками сознания, не задействованными в процессе. — Не жизнь, а преисподняя — они ж подобное должны каждую минуту испытывать, а?»
А впрочем, эти бдительные мысли вскоре перестали досаждать — и потому что девушка досталась ласковая, темпераментная и оттого, что все, собственно, происходило в рамках задания, партийной проработки опасаться не приходилось…
Равным образом не произошло и других неприятностей, которых он, ученый жизненным опытом, опасался, так сказать, с противоположной стороны — никто не ворвался в комнату, щелкая фотовспышками, махая полицейскими жетонами и громогласно обвиняя в изнасиловании юного непорочного создания. Само же создание (не столь уж юное и вовсе не страдавшее непорочностью) уютно устроилось у него в объятиях, вербовочных подходов не предпринимая и тайн не выпытывая.
— А если они заберутся в дом? — вдруг поинтересовалось помянутое создание.
— Кто?
— Эти типы.
— Глупости, — сказал Мазур, что-то не усмотрев в ее голосе настоящего испуга. — Еще раз разбить парочку физиономий — и отстанут в конце концов… Не бог весть какой серьезный народ.
— Честно тебе скажу, я в такую историю первый раз влипаю — гангстеры, любовник с тюремной отсидкой…
— Да вздор, — сказал Мазур. — Нет никакой истории. Абсолютно.
— И ты действительно бродячий моряк в поисках работы…
Что-то в ее тоне Мазуру крайне не понравилось. Он насторожился, но Гвен тему развивать не стала. Зато у него самого вдруг возникла версия, многое объяснявшая в происходящем. И даже выругал себя за то, что не додумался до этого раньше — прекрасно зная напарника и его ухватки…
— Не совсем, — сказал он. — Вообще-то я главным образом продаю белых красоток нефтяным шейхам. Неплохой бизнес, если кто понимает.
— Да ну тебя. С твоим-то добропорядочным видом, несмотря на отсидку…
— Это я умело маскируюсь, — сказал Мазур. — Потому и бизнес процветает — кто меня заподозрит, такого добродетельного?