Пацаны, не стреляйте друг в друга
Шрифт:
Вспышка болевых ощущений затмила удивление. Кирилл развел в сторону обожженные руки, но лампа вместе с плафоном так и осталась висеть на уровне груди. И светит как ненормальная.
Он поплевал на руки, подул на них, кое-как унял боль. Лампа еще качалась как маятник, но амплитуда колебаний стремительно приближалась к нулю. Зато Кирилл не успокоился. Он внимательно осмотрел провод – не нарушена ли где изоляция, аккуратно взялся за него, потянул вниз.
Было видно, как белая пластиковая змейка вылезает из круглого отверстия в потолке. Видно, где-то там над
Боль раковой клешней вцепилась в мозг, разливаясь по крови, терроризировала тело. Но есть лекарство, есть способ ее заглушить. И не так важно сейчас, что наркотик не в состоянии избавить от самой напасти.
Морфий успокоил боль, кокаин залакировал возникшую при этом приятность в ощущениях. Теперь можно жить дальше. День, два, три... Может, удастся протянуть целый месяц. Если так, то это время он проведет в полное свое удовольствие. Агата, эта юная девочка с фигурой зрелой девушки, давно потрясала воображение. Теперь настала пора потрясти ее саму...
– Игорек! Музыку! – для пущего эффекта хлопнув в ладоши, приказал Лосев. – То есть я хотел сказать – Музу!
Игорь не даром ел свой хлеб. Он с полуслова понял, чего требует душа его хозяина, и молча направился на второй этаж за Агатой... А хлебушек он кушал не абы какой, весом в тысячу евро за каждый день работы. Слишком много. Но Лосев денег не жалел. На тот свет их не унесешь.
Агата шла под принуждением. Казалось, что Игорь вел ее на невидимом поводке. Неряшливая, волосы всклоченные, глаза опущены к полу.
– Нарочно блузку испачкала? – недовольно спросил Лосев.
Агата молча пожала плечами.
– А с волосами что сделала?
Тот же ответ.
– Да ты хоть сажей лицо намажь, мне по барабану! Я три дня женщин не видел! Ты хоть понимаешь, что это значит!
Агата жалко всхлипнула, расплакалась. Поджав плечики, поднесла руки к глазам, растирая слезы.
– Ты меня на жалость не бери. Я от жалости еще больше возбуждаюсь.
Агата продолжала плакать. Но Лосева это совершенно не трогало.
– Я тебе три дня давал на размышление. Ты подумала?
– Да, – не отнимая рук от лица, кивнула она.
– И что?
– Я не хочу.
– А как же благоразумие?
Он поднялся со своего места, подошел к Агате, с силой схватил ее за руки, развел их в сторону.
– Не тронь меня!
Девушка взбрыкнулась, но вырваться не смогла.
– Как это не тронь? – осклабился Лосев. – Я твой муж, что хочу с тобой, то и сделаю...
– Ты не муж, ты сволочь.
– Может, и сволочь. Но муж. Правда, нелюбимый... Если бы дала согласие, был бы любимым. А так – нелюбимый муж. Но тем не менее... Разве я не говорил, что через три дня ты будешь моей женой?
– Ты сам все это придумал!
– Сам не сам, а никуда ты
– Оставь меня в покое!
– А если нет, то что?
– Посадят тебя! В тюрьме сгниешь!
– В тюрьме твой отец гнить будет. На этот раз он выкрутился, но ничего, я еще раз его подставлю. А мамку твою в расход... Я могу. Не веришь?
– Не надо.
– Я спрашиваю, ты веришь?
– Нет... То есть да... Не надо, прошу!
– А будешь послушной?
– Я не знаю...
Агата отвернула голову, вжимая ее в плечи. Лосев расстегнул одну пуговицу на ее блузке. Тихо, никакой реакции. Вторую. Девчонка недовольно сопит, зажмурив глаза, но молчит... Третья пуговица.
– Оставь меня в покое, урод!
Она резко подалась назад, споткнулась, упала, растянувшись на полу.
Лосев помог ей подняться. И когда она восстановила равновесие, ударил ее раскрытой ладонью по лицу.
– Да убоится жена мужа своего!
Ему казалось, что его изречение прозвучало величественно и торжественно.
– Мразь! Подонок!
Зато ее слова были лишены всякого литературного изящества.
– Как ты сказала? – рассвирепел он.
Второй удар сбил Агату с ног. Она упала, но в этот раз Лосев далек был от мысли подать ей руку.
Он навалился на девушку всей массой своего тела, развел руки в стороны, заглянул в ее полные ужаса глаза. Она ненавидела его, но страх уже парализовал ее волю. Теперь с ней можно делать все, что угодно...
Сейчас от Агаты его могло оторвать что-нибудь экстраординарное. Например, взрыв атомной бомбы под окном.
– А-а-а!..
Протяжный душераздирающий вопль под окном резанул по нервам.
– Ромка! – во всю мочь дико заорал Илья.
Лосев вскочил на ноги, подбежал к окну, распахнул его настежь.
Ромы не было видно, но к нему со стороны озера бежал Илья, размахивая руками.
– Что там такое? – крикнул Лосев.
Но Илья как будто его не услышал. Он забежал за угол дома, где находился гараж. Похоже, произошло нечто из ряда вон выходящее. Возможно, похлеще ядерного взрыва.
Лосев кликнул Игоря, велел ему убрать Агату под замок, а сам покинул дом.
Рома лежал на земле у самых ворот гаража. Волосы дыбом, глаза навыкате, на лице застывшая гримаса, открытый рот перекошен, руки скрючены, ноги как будто парализованы. Рядом с ним никого. И калитка в воротах приоткрыта.
Предчувствуя неладное, Лосев рывком распахнул калитку, чтобы заглянуть в гараж. И вдруг почувствовал, как железная ручка огненной молнией врастает в его ладонь.
Неисчислимое стадо взбесившихся электронов ворвалось в его тело, рухнуло в пятки, приварив их к земле. И сердце провалилось куда-то вниз живота, сжалось в бессильной попытке выскочить через прямую кишку. Чувствуя, что сгорает под напором электротока, Лосев хотел было разжать ладонь, но мышечный спазм не позволил ему этого сделать. И не известно, чем бы все закончилось, если бы не вовремя подоспевший Игорь. Он схватил его за рубашку, резко потянул на себя вместе с калиткой.