Пациентка
Шрифт:
— Джимми — в первую очередь.
Бергман некоторое время оторопело молчал, но затем, видимо, вспомнил, как сам уходил к Маргарет из прежней семьи, и печально вздохнул.
— Сочувствую.
Некоторое время они молчали, а потом Бергман окончательно пришел в себя, и в его глазах зажегся интерес.
— Скажите, Нэнси, вы там, у пиццерии, ничего подозрительного не видели?
— А что случилось? — насторожилась она.
— Женщину убили, — прямо ответил Бергман. — Официантку. И… я должен сказать, очень жестоко убили.
Нэнси прикусила
— При мне пиццерия была пуста — только официантка. А вот потом… — она замялась. — Знаете, Теодор, потом мне уже было не до того.
Бергман понурил голову. В общем, как он и ожидал, это оказался ложный след. Разумеется, Нэнси не подходила на роль хладнокровной, знающей свой интерес наводчицы, да и, судя по оставленному офицером протоколу задержания, ее сунули в полицейскую машину, как мешок с мукой — не то чтобы убийцу на кого-то навести, себя не помнила.
— Ладно. Извините, — устало проронил Бергман и вдруг вспомнил свое давнее приглашение. — Но на барбекю, я надеюсь, вы с мужем еще придете? Я обязательно постараюсь вырвать для этого время.
— Конечно, приду, Теодор, — улыбнулась Нэнси. — Вы с Маргарет всегда были мне глубоко симпатичны.
Салли возвратился на автозаправку сам не свой. Молча выслушал попреки итальянца и так же молча принялся работать. Да, в какой-то мере грех был наказан — там, в пиццерии, и все-таки душа Салли была не на месте и болела. Самая главная шлюха снова избежала возмездия, так, словно весь этот проклятый, насквозь греховный город сговорился стоять на ее страже.
Салли терпеливо доработал до конца смены, дочиста вымел все площадки, тщательно протер витринные стекла магазинчика и только тогда сел в автофургон и выехал в город. Некоторое время почти бесцельно мотался по улицам, а ближе к ночи поставил машину неподалеку от маленького магазинчика, торгующего всякой дрянью вроде резиновых женщин, и тяжко задумался.
Все шло не так. Местные проститутки снова вышли на улицы — на этот раз в сопровождении стоящих поодаль крепких парней, и грех сладострастия и прелюбодеяния, словно ядовитый плющ, снова опутал весь город и стал его полноправным владыкой. И город — вавилонской блудницей — ежечасно исторгал из своих чресел бесчисленных потомков своего почти брачного союза с Нечистым.
Салли прекрасно помнил библейский рассказ о Дине, впавшей в грех вместе с остальными горожанами, за что ее праведные братья, мстя за падение сестры и с прямого попущения Иеговы, истребили все мужское население языческого города. Но Салли видел и другое: времена изменились, и теперь язычество стало маскироваться под истинную веру, а грех, сколько его ни истребляй, словно головы гидры, прорастал снова и снова. Чтобы победить, Салли должен был ударить в самое сердце бесконечно воспроизводящего всяческую нечистоту Вавилона. Но вот где это сердце, Салли не знал.
Мистер Кларенс Бойл знал, что изрядно рискует, открывая свой магазинчик
Но Кларенс понимал, что делает, а потому приобрел маленькую, почти бесприбыльную аптеку на краю города и разместил в ней, помимо клизм, притираний и лекарств от депрессии, и отдел товаров для розыгрышей.
Шуточные накладные груди, специальные резиновые пищалки, подкладываемые в кресло дорогому гостю, сигареты с эффектом дымовой шашки — все эти копеечные товары покупались весьма хорошо, а главное, выгодно отличали аптеку от других фармацевтических заведений города. И спустя два месяца Кларенс решился и выставил на витрину среди прочих несерьезных безделушек первую резиновую женщину и первый искусственный член.
Эффект наступил мгновенно. Человек приходил, привычно улыбаясь, принимался рассматривать лежащую под стеклом очередную материализованную в пластике или фарфоре шутку и вдруг натыкался взглядом на «это». Некоторое время пребывал в глубоком ступоре, а затем, спасая лицо, начинал натужно хихикать.
Как результат, за какую-то неделю в аптеке Кларенса побывало полгорода. Они приходили, смотрели, смеялись и… покупали — невзирая на цены.
Дело начало расти, развиваться, Кларенс постоянно ездил в Хьюстон за новинками, и постепенно, как-то само собой, клизмы основательно уступили место искусственным фаллосам, а притирания — специальным мазям для поднятия мужского… духа. А потом случилась беда.
Перед самым закрытием, вот, как сейчас, в магазинчик зашли крепкие ребята и сообщили Кларенсу, что его собственность продается.
— Как это продается? — не сразу понял Кларенс. — Я никому ничего продавать не собирался.
— Ваш магазин намерен купить Висенте Маньяни, мистер Бойл, — улыбнулся один из гостей. — Заплатит хорошо. Еще вопросы будут?
Вопросов больше не было. Отказать мистеру Маньяни в этом городе не сумел бы никто. А потому Кларенс попросил время на размышления и стал подумывать о перемещении бизнеса куда-нибудь подальше от этих чертовых пронырливых итальянцев.
Дверь хлопнула, и Кларенс, все еще в своих невеселых думах, повернулся к покупателю.
— Магазин закрывается, — мрачно сообщил он, всей душой переживая двусмысленность своих слов.
— Я знаю, — улыбнулся покупатель и подошел к витрине. Коснулся взглядом огромной, в человеческий рост, розовой куклы, с непроницаемым лицом тщательно пересмотрел всю «выставку» фаллосов и, оттопырив губу, недоумевающе замотал головой.
— И дети это видят?
«Откуда он?» — встревожился Кларенс и тут же успокоился: судя по одежде — обычный работяга.
— Детям до двадцати одного года я ничего не продаю.