Падай, я ловлю
Шрифт:
Прыскаем на пару с Родионом. Он неожиданно притягивает меня к себе, обнимает и целует в голову. Так непринужденно, будто мы и вправду помолвлены.
– Сегодня заявление подаем, – сообщает разом всем, а мое сердце ухает с высоты.
– Рада за вас, – улыбается его мама. – Не тяните, жизнь слишком коротка. Кто знает, сколько с любимым человеком отпущено, – вздыхает и отводит взгляд.
Через минуту выходит папа с довольно объемной сумкой, я удивленно вскидываю брови, а он немного смущенно пожимает плечами:
– Чего в городе сидеть. А
– Ох, Федя, сколько дел много! – берет его в оборот Ольга Михайловна и практически заталкивает в машину. – У детей своя жизнь, у нас – своя.
До электрички остается еще пятнадцать минут, Ольга Михайловна дает жизненные наставления сыну, а я аккуратно отвожу папу в сторонку.
– Васька мне рассказал, про маму, – признаюсь, понуро опустив голову.
– А он откуда? – бормочет себе под нос. – Вот люди, – ругается вполголоса, – язык без костей!
– Не от тебя узнал?
– Мир не без добрых людей, – ворчит и явно злится. – Не бери в голову, донь. И не зацикливайся, маму это не вернет. Все нелюди по заслугам получили, хоть какая-то справедливость в жизни есть.
– Как получили? – хлопаю ресницами. – Я слышала, Маратов-старший за границей.
– За границей, как же, – папа брезгливо сплевывает в сторону. – Рыб на дне речки кормит. Та, что за заводом тянется.
– Откуда ты знаешь? – лопочу, чувствуя, как по спине бежит холодок.
– Оттуда. Следил я за ним. Хотел выяснить, кто с ним был. И выяснил. А те узнали, что я его по ожогу на роже определил, и сами же в расход. Зверье. Я на них заявление, как свидетель. Ну, это уж приняли, поехали за ними. А они спьяну стрелять, да сами же и полегли. А этого Маратова даже доставать никто не стал.
– И поделом ему! – выпаливаю на эмоциях.
Папа вздыхает и просит:
– Ты, донь, абы кому руку помощи не тяни. Не ценится это. Я про сына его много чего интересного слышал, яблоко от яблони недалеко упало. Не знаю уж, чего он там охранял, да я бы ему и мешка картошки не доверил. Прости, что сорвался так, хорошо сидели, да память пока не подводит.
– Ничего, пап, – крепко обнимаю его, – посидим еще.
– Посидим, обязательно, – улыбается папа.
– А вам с собой продукты не надо? На рынок может сбегать, хоть мяса взять, там поди и нет ничего.
– Все есть, там и магазин, и свое продают. А на рынок не ходи. Проводите и поезжайте.
– А с рынком что не так? – с удивлением оборачиваюсь на строение позади платформы, в десятке метров.
– С рынком все в порядке. И мясо там хорошее. Но Родион твой, сразу видно, при деньгах, а народ завистливый тут и злобный. Вон там на углу пивнушка открылась, года два как. Я тоже, бывало, захаживал. А потом перестал, вся мразь с района туда полезла. Точно с зоны их прямиком сюда везут, тьфу. Так что поезжайте, донь. Береженого Бог бережет.
– Знаешь, где у нас Кипр нынче? – хмыкаю уже в машине.
– Где? – с любопытством разворачивается ко мне Туманов.
– В речке-вонючке за заводом, куда всю отработку от станков
– Я смотрю, Маратов-младший не без фантазии, – хмыкает Туманов задумчиво. – И то, что мать ему фамилию поменяла, только развязало руки. Ладно, еще обсудим. Почти два, надо торопиться.
К дому подъезжаем за пару минут до назначенного времени, а Васька уже там. Реально сидит на табуретке под моим окном, которую каким-то чудом еще не уволокли, и сверлит нас хмурым взглядом.
– Я не при чем, – выдаю трусливо и первой забегаю в подъезд и в квартиру.
Закрываюсь в комнате, прихватив из чулана чемодан, и не выхожу, пока кто-то не стучит в дверь.
– Эй, заяц! – посмеивается Туманов.
– Он ушел? – шепчу, воровато выглядывая.
– Ушел. Но обещал вернуться.
– Это еще что значит? – хмурюсь и открываю дверь полностью.
– А то, что вечером мы все вместе едем в деревню. Он хочет сам осмотреть место преступления. Оба.
– Блин, – выдыхаю разочарованно. – А никак нельзя было его убедить не влезать?
– Скорее он меня убедил в том, что без него не обойтись, – с виноватым видом чешет бровь. – И велел передать, это тебе за то, что не рассказала сразу. То есть, примерно где-то из машины, когда тебя подстрелили в том районе, куда он велел тебе не соваться.
– Понятно, – мямлю с кислой физиономией, а Родион легко поднимает мой чемодан.
– Паспорт взяла?
– Угу, – выдавливаю, вновь чувствуя, как ускоряется пульс.
– Отлично. По пути можешь выбрать дату, – я закрываю глаза, пытаясь принять реальность, а потом чувствую прикосновение его руки на своих ногах и успеваю только завизжать, когда он перекидывает меня через плечо и распрямляется.
– Зачем?! – верещу, обхватив его обеими руками.
– Только так надо самую красивую девочку с района утаскивать в ЗАГС, – отвечает со смешком и, дерзко шлепнув меня по попе, снова хватается за чемодан.
Глава 43
– Пятого октября, – выпаливаю весьма громко, до сих пор чувствуя головокружение.
Люди за соседними столиками косятся, Родион проглатывает суп и улыбается:
– Почему?
– Суббота, на дорогах свободнее, – мямлю, не глядя ему в глаза, – есть шанс попасть в бабье лето, деревья в золотистой листве, красиво, число мне нравится, а ты сам сказал, выбирай, как если бы…
– Я помню, Саш. Просто было интересно. Пятого. Мне нравится. Как тебе этот ресторан?
– Так мы на смотринах? – улыбаюсь и на мгновенье отвожу взгляд. – Тут симпатично.
– Симпатично? – презрительно вздергивает губу и оглядывается: – Где официант? Нам нужен счет.
– Прекрати, – смеюсь тихо. – Ресторан – последнее, что меня волнует. На самом деле, важно только одно.
– Платье?
– С кем, – роняю тихо и затыкаю себе рот ложкой.
– Понял. Тогда пошли все на хер, после росписи укатим на моря.