Падай, я ловлю

Семакова Татьяна

– Нет, я не хочу! – выпаливаю, хватая его за руку. – С тобой! С тобой безопаснее всего, всегда! Ты сам говорил!

– Не в этот раз, Саш. Я недооценил этого недоноска. И уже не в первый раз. Похоже, ему понравилось отдавать приказы уголовникам, возомнил себя черте кем и делать ноги не намерен. А это значит, что от нас нужно избавиться. Не знаю, что он задумал, но мне это заранее не нравится.

– Родечка, но ведь ты обещал, – хнычу, наступая на больную мозоль.

– А еще я обещал, что с тобой ничего не случится.

–

И как же ты намерен сдержать слово, если тебя самого убьют?! – практически кричу на него, зло сверкая глазами.

– В моих интересах этого не допустить, – отвечает с улыбкой. – Не истери, пожалуйста. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.

– Прекрасно! – ехидничаю и отворачиваюсь к окну, надув губы и скрестив руки под грудью.

– Ты очаровательно злишься, – посмеивается надо мной, выезжая вслед за Зотовым на шоссе.

– Я не злюсь, – отвечаю ворчливо, – я глубоко разочарована. Не думала, что ты из тех, кто дает заднюю и отказывается от своих слов.

– Я никогда не даю заднюю и не отказываюсь от своих слов. И от своих предложений в том числе, – последнее добавляет так тихо, что за шумом из окна едва различаю, тут же начав сомневаться, что действительно услышала, а не додумала.

Зажимаю большой палец правой руки в кулак и украдкой трогаю кольцо.

«Я так с ума сойду! – думаю с отчаянием. – Неужели нельзя сказать прямо?! Если только это не просто попытка перенаправить мои мысли… черт, точно рехнусь с ним!».

От скомканных мыслей недовольство мое лишь усиливается. Когда сворачиваем на другую проселочную дорогу, останавливаемся и выходим, смело могу составить Зотову конкуренцию по степени раздражения.

– Где этот слизняк? – шиплю сквозь зубы.

– В багажнике, – сплевывает Дмитрий. – Сученыш недобитый.

– Кстати, почему? – вскидываю подбородок, а Дима – брови.

– Ты че с ней сделал? – толкает Туманова локтем в бок, продолжая таращиться на меня.

– Посадил под домашний арест.

– Разумно. Нам еще за Борисовым рулить, и что-то мне подсказывает, там будет то же самое. Падла! Он ждал, понимаешь? Просто сидел на долбаном крылечке и ждал! Генку моего… тварь! Парень меня из-под огня вытащил, – добавляет тихо, глядя в одну точку в пространстве. – Одной рукой. Выбросил пушку и вытащил меня.

– Одной? – переспрашиваю шепотом.

– Завтра должно быть торжество, – подтверждает мою догадку, что это тот же самоотверженный, который выстрелил себе в руку. – А будут похороны, – отбивает мрачно. – Успел шуточку отмочить, что я ему одолжение сделал. Не придется теперь на бешеной бабе по залету жениться, – хмыкает и слабо улыбается, но быстро возвращает себе злобное выражение лица. – И знаешь, что? Я не хочу просто грохнуть этого недомерка. О, нет, это слишком просто. Я хочу, чтобы он присел. В тюряге эта куколка будет нарасхват.

– Тогда отвозим и его к Сергеичу, – решает Туманов. – Борисов в порядке?

–

Утверждает, что да. В любом случае придется съездить проверить. Пока ты с удобствами устроишь этого гандона, я соберу своих. Все, по коням.

Когда подъезжаем к дому, у Зотова наверняка слезы гордости на глазах наворачиваются. Да что там Зотов, даже я проникаюсь моментом: вся его команда в полном составе толпится в ожидании указаний. Лица суровые и бесстрашные, а в глазах читается жажда мести и готовность следовать за своим главнокомандующим хоть на край света.

– Это все очень трогательно, – приглушенно рычит Зотов, – но вы бы еще с транспарантами «мы идем на дело» парад у ментовки устроили.

– Шеф, мы же как лучше, – бурчит один, самый отважный.

– По машинам! Северо-западный выезд из города, координаты пришлю. Живо, мать вашу! А ты, умник, остаешься выгулять собаку.

– Шеф! – возмущается в голос.

– И покорми, – ехидно добавляет Зотов, довольный своим наказанием.

– А нельзя только их отправить? – малодушно уточняю у Туманова и по одному его укоризненному взгляду понимаю, что точно нет. Опускаю глаза и тяжело вздыхаю.

Зотов выволакивает из багажника Дениса, швыряя его на асфальт, а тот только улыбается и даже не предпринимает попыток сбежать. Напрягает это всех, но мужчины наверняка, как и я думают о том, что он наслаждается тем, как ловко заманил всех в ловушку. Позже оказывается, что ловушка ждет нас совершенно в другом месте.

Мужчины уехали пару минут назад. В спешке, на нерве. Родион хоть и улыбался, видно было, как напряжен и сосредоточен. Поцеловал меня в висок мимоходом, Зотов потрепал по голове, потом опомнился и шлепнул по заднице. Получил подзатыльник от Туманова, оба посмеялись и вышли, оставив меня с щемящим чувством тревоги и мрачными мыслями.

Брат откровенно психует, расхаживая по комнате вокруг пленного, но не может никак повлиять на ситуацию: неясно, в каком состоянии Даня и, если он еще жив (а о другом никому думать не хочется), вызволять его надо как можно скорее. Уже понимает, что на службе ему после такого остаться не получится, показания нужно будет дать всем, но приоритеты всегда расставляются в пользу жизни.

– Вась, прости, – шепчу, обнимая его. Пытаюсь не плакать, но выходит с трудом.

– Да брось, сестренка, – отвечает мягко, обнимая в ответ.

– Как трогательно, – подло кривляется Денис.

– Ты всегда был злым ребенком, – удрученно констатирует Елена, – да так и не вырос.

– Я-то не вырос, тетя? – нагло вскидывает голову Денис.

– Пасть закрой, – грубо осаживает его детектив.

Но Денис не затыкается. Продолжает брызгать слюной и петь самому себе дифирамбы. Елена не выдерживает и выходит из комнаты, а спустя минуту, не больше, детектив вдруг резко поворачивает голову к двери и успевает выкрикнуть:

– Лена, стой!